Взгляд кролика
Шрифт:
— Пафосное названьице, ничего не скажешь. — Адачи удивленно уставился на табличку.
Котани-сэнсей хихикнула.
Кими Харукава была очень веселой и непосредственной девочкой. Адачи едва успел переступить порог квартиры, как она радостно кинулась к нему, а через мгновение уже вскарабкалась ему на плечи. Котани-сэнсей с изумлением взирала на происходящее: сидя у учителя на плечах, девочка звонко шлепала его по лбу и приговаривала: "Лысый, лысый, конопатый".
— Это еще почему лысый? И при чем здесь конопатый? Если будешь так разговаривать с учителем, он тебя не угостит тайкояки, —
Аргумент подействовал, и Кими быстренько слезла с учительских плеч. Но уже через секунду она повисла у Адачи на шее и зашептала ему на ухо:
— А Котани-сэнсей ваша девушка, что ли?
— Конечно. Только ты в школе никому не рассказывай. Это секрет, — пошутил Адачи.
— С вас три тайкояки, и никто-никто об этом не узнает, — подхватила шутку Кими, которая действительно была очень веселой девочкой.
— Ты лучше скажи мне, где сейчас твой братец?
— Он с ребятами во дворе играет. Позвать его, да?
Адачи взглянул на Котани-сэнсей. Та беззвучно, чтобы Кими не услышала, одними губами ответила: "Не надо".
— Не надо, — сказал Адачи и выдал девочке пирожок. Кими сразу же принялась его есть.
Немного помолчав, Адачи как ни в чем не бывало спросил:
— Ты, значит, с соседскими ребятами занимаешься? Уроки им делать помогаешь, так, что ли?
— Угу, — сказала Кими, глядя в пол.
— Рисованию их учишь, — продолжал Адачи.
Тут Кими подняла на учителя глаза, и Котани-сэнсей поразил ее серьезный, как у взрослого человека, взгляд.
— Рисование — это хорошо. Ну и чему ты их последний раз учила? — Адачи говорил спокойно, не спеша. Ему явно не хотелось расстраивать девочку.
— Мы делали декалькоманию [3] . Помните, вы нам в классе еще объясняли?
— Кими, так ты молодец. Ты вообще уже можешь стать учительницей. — С этими словами Адачи достал из пакета пирожок-тайкояки и начал его есть. Он и Котани-сэнсей предложил, но она отказалась.
— Ну и кто же твои ученики?
— Мацу, Шиге-тян и Котоэ-тян.
3
Декалькомания — это такая техника рисунка. Сначала лист бумаги складывается пополам, получается книжка из двух страниц. Потом нужно капнуть двумя или тремя красками на одну страницу, а сверху прижать второй. Потом книжку открывают, и на развороте получается красочная картинка.
— И сколько они платят? — как ни в чем не бывало спросил Адачи. Кими вздрогнула.
— Двадцать иен.
— Каждый, что ли?
— Угу.
— Понятно.
Адачи замолчал, глядя куда-то вдаль. Потом спросил:
— А папа твой как поживает-то?
— Да он вчера только домой вернулся. До этого три дня где-то ходил.
— А почему ты в школе никому не сказала, а? — по голосу было слышно, что Адачи немного рассердился.
Кими, опустив голову, ничего не ответила.
— Папа сколько денег оставил, когда уходил?
— Пятьсот иен.
— А
Кими кивнула, не поднимая головы, и у Котани-сэнсей защемило сердце.
— Кими-тян, — как можно ласковее сказала она.
Девочка перестала есть свой пирожок и просто держала его в руке.
— Слушай, Кими.
Девочка по-прежнему не поднимала глаз.
— Давай ты больше не будешь брать денег со своих учеников, — спокойно, но решительно сказал Адачи.
— Угу, — Кими кивнула.
"Бедный ребенок, и за что ей такое? Это вместо материнской-то ласки…" — подумала Котани-сэнсей, и у нее на глаза навернулись слезы.
Они вышли из дома Кими. Уже на выходе Адачи выглядел крайне недовольным, но когда они оказались на большой и оживленной улице, он сделался уж совсем мрачным.
— Слушай, может, выпьем? — вдруг обратился он к Котани-сэнсей. И тут же, не дожидаясь ее ответа, зашел в первую попавшуюся пивную.
Котани-сэнсей растерялась. Во-первых, она еще собиралась зайти к Тэцудзо. Во-вторых, ей совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь из родителей или учителей увидел ее вместе с Адачи в пивной в двух шагах от школы.
С другой стороны, Котани-сэнсей надо было еще много чего спросить у Адачи, и к тому же она не любила расставаться, не попрощавшись, поэтому после некоторых сомнений она все-таки зашла в пивную вслед за ним.
Стакан, стоявший пред Адачи, был уже наполовину пуст. Котани-сэнсей села рядом с учителем, но он, казалось, этого не заметил. Допил порцию и заказал еще одну. Было видно, что он мучительно о чем-то думает.
— А что, Кими всегда была такой веселой? С самого начала?
— Не всегда, — буркнул Адачи в ответ. Настроение у него окончательно испортилось, и теперь Котани-сэнсей боялась с ним заговаривать. От недавнего "лысого-конопатого" добряка и весельчака не осталось и следа.
Внезапно Адачи словно опомнился.
— А ты здесь? Ты уж извини, — сказал он.
"Все-таки он ужасно странный", — в который раз подумала Котани-сэнсей, с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
Вслух же она сказала:
— Меня удивило, как вы с Кими разговаривали. Она ведь почти без слов вас поняла. Поняла, что неправа. Извинилась…
— Ты что, правда так думаешь? резко оборвал ее Адачи. — Ты действительно думаешь, что она неправа? — Он осушил второй стакан и, поставив его перед собой, продолжил:
— Тебе, милая, да и мне уже, наверное, тоже, трудно это понять. Но давай попытаемся на секундочку представить, как девчонка радовалась в тот момент, когда получила эти шестьдесят иен. Сама подумай, сегодня, если бы папка ее домой не вернулся, им с братом уже жрать было бы нечего. В такой ситуации шестьдесят иен, пусть даже заработанные "неправильным" способом, это же спасение, понимаешь ты?
Чем пьяней становился Адачи, тем меньше его речь походила на речь учителя.
— Если бы Кими говорила с нами на нашем языке, то знаешь, что бы она нам сказала? "Что плохого, — сказала бы она, — в том, что я даю уроки, не халтурю, между прочим, и получаю за это всего ничего — шестьдесят иен. Что в этом плохого?!" И что бы ты ей на это ответила, а?