Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру
Шрифт:
Вот такой посёлочек был.
Жить в этом поселке было хорошо и весело. И никакой особой охраны не было. В две проходных с разных сторон поселка вход был свободный, только на автомобильных воротах сидел дежурный сторож.
Кстати сказать, доступ к хорошему летнему отдыху в советское время имели многие, и вовсе не работники ЦК, а простые труженики заводов и фабрик. Это было не так шикарно, труба пониже и дым пожиже, но всё же. А зоны отдыха партийцев, тогда входившие в ведение Хозуправления Управделами ЦК КПСС, как система существуют и сейчас в Управделами президента Российской Федерации. Мало, что меняется, по сути. Впрочем, Сходнинский поселок, насколько я знаю,
Это может показаться странным, но еще пользуясь услугами зоны отдыха ЦК, я вышел из КПСС. Я был в этом отношении не первым, но в первых рядах. Это произошло как-то само собой, а не то чтобы я хотел изобразить какой-то протест или, не дай бог, порисоваться перед общественностью.
Когда я уволился с ТСФ, я на какое-то время просто забыл о существовании партии, но нас с Акимычем нашли девчонки с фабрики и попросили сняться с учета. К тому времени в кооперативе было уже пять или шесть членов партии, и мы решили перевести документы по месту работы и зарегистрировать свою парторганизацию.
Это соответствовало уставу КПСС, там было сказано, что парторганизация создается на предприятиях, когда там работает не менее трех коммунистов. Прошло два-три месяца, пока из местного райкома не пришло сообщение с предложением явиться для постановки на учет. Я приехал в райком и изложил наше мнение, к нему отнеслись скептически, а еще через месяц отказали совсем. На мои высказывания о том, что это нарушение устава не реагировали, ссылаясь на указания сверху. Они предложили нам встать на учет в парторганизации местной фабрики, на что уже я дал категорический отказ. Одна только уплата взносов с наших зарплат могла вызвать на фабрике забастовку. Я распорядился отправить документы обратно в Ленинградский райком Москвы.
Обратно в парторганизацию ТСФ меня, естественно, не приняли, и документы отправились по месту жительства. Когда я пришел в отдел учета своего райкома, прошло уже больше года, как я нигде не числился и, соответственно, взносов не платил. По уставу, человек, не плативший взносы больше трех месяцев подряд, автоматически исключался из партии. Я рассчитывал сдать партбилет сразу и забыть об этом. Но не тут-то было! В отделе учета меня встретили на удивление ласково и попросили подняться к секретарю райкома, он де ждет меня давно и с нетерпением.
Это был совершенно неожиданный поворот событий. Недоумение с моей стороны еще больше возросло, когда секретарь встал из-за стола и вышел меня встречать к дверям кабинета, пожал руку и заказал секретарше чай. Та моментально принесла на совещательный стол печенья и джемы. Секретарь уселся не в свое кресло, а напротив меня. Мое удивление росло с каждой минутой, я имел уже некоторый опыт общения с партийными функционерами и знал, что такие печеньица ставятся на стол перед людьми, идущими на повышение, на хорошее повышение. Я потихоньку отхлебывал чай и слушал, секретарь даже не притронулся к своей чашке. Он говорил одновременно высокопарно и задушевно. Он говорил, что партия сделала большую ошибку, запретив парторганизации в кооперативах, отталкивая от себя кооператоров. А ведь кто такие кооператоры? Это же лучшие люди страны! Самые мыслящие, самые инициативные. но партия, она на то и Партия, чтобы всегда исправлять свои ошибки. Есть решение. я насторожился, но он опять ушел в сторону. И только в самом конце разговора он высказал суть, да и то, как-то стыдливо используя непрямые формулировки. Он предложил мне взять деньги, большие деньги. Он не торопил, дал время подумать.
Я думал не меньше недели. Ну, хорошо, возьму я деньги, и что? Стану богаче?
Долю в деле и потерять самостоятельность? Шальные деньги хороши, когда занимаешься торговлей, купил на миллион - продал на два; купил на два миллиона -продал на четыре. Всегда есть возможность рассчитаться, если не прогоришь, конечно, а при производственной деятельности все деньги всегда в обороте. А вот становиться торгашом я совсем не хотел. Были и другие соображения, в том числе и менее материального порядка. Кроме того, я вдруг понял, что КПСС идет к безусловному и неотвратимому краху.
В результате долгих размышлений, я отказался от этого предложения, написал заявление о выходе из партии и сдал партбилет.
Года через полтора, еще при советской власти, я имел еще одно аналогичное предложение, правда, совсем с другой стороны. Мне предложили три миллиарда рублей по фальшивым авизо. В этот раз я отказался не думая - этот вопрос я для себя решил с первого раза. Прав я был или не прав? Не могу дать однозначного ответа. Многие соглашались. В том числе несколько моих хороших знакомых согласились на такие предложения. Они прожили солидно и весело до середины девяностых годов. На их могилах стоят большие дорогие памятники.
Когда людям предлагались деньги, партийные в том числе, конечно, никто никого не собирался убивать - жизнь так повернулась.
Акимыча поставили на партийный учет ТСФ, потому что он жил в фабричном доме на территории фабрики. Ему никто никаких предложений не делал. Шесток не тот.
13. Деревня
Акимыч, мой ровесник с разницей в месяц, закрепился в Москве после армии. Устроился на фабрику помощником мастера, получил место в общежитии. «Лимита», как это тогда называлось. Потом стал старшим мастером, женился. При мне уже он стал начальником цеха и получил отдельную квартиру, после того как прежний начальник попал в вытрезвитель. Акимыч, типично деревенский житель, окончил у себя в Тамбовской области какой-то техникум. Попал по распределению в Алтайский край, главным инженером пивзавода, оттуда уже ушел в армию солдатом. Ну, а после армии осел в Москве.
Не могу не рассказать, как мы ездили с ним на его родину. Выехали мы в ночь, на моей новенькой красной Ниве, уже на рассвете, свернув с основной трассы, проехали их райцентр. Дорога стала сильно ухабистой, и я остановился по естественной надобности прямо посреди дороги. Акимыч, стоя рядом со мной, объяснял дальнейшую дорогу. Проедем, говорит, вот по этому асфальту до. я его перебил:
– Еде ты видишь асфальт?
– Это асфальт. это дорога асфальтовая.
Я поковырял ногой покрытие, но асфальта так и не обнаружил.
– Ну, если не хочешь по асфальту, тогда давай срежем.
И мы срезали. Минут через пятнадцать езды по грунтовке сели в глубочайшей луже. Даже для Нивы выбраться стало не под силу. Из машины тоже выйти было невозможно -вода плескалась у самых порожков. Мы достали закуску, выпивку и начали завтракать. Уже совсем рассвело, но туман был довольно плотным.
Вынырнув из тумана, мимо нас, не спеша проехал всадник. Хвост и грива лошади были полностью закрыты репьем. Акимыч узнал его и окликнул. Я ему предложил зацепить трос за седло и вытащить нас. У меня был такой опыт в Киргизии, когда я первую свою Ниву заводил таким образом.