Взгляд на жизнь с другой стороны
Шрифт:
Чаще всего мы с Марком ударяли по химичкам. Соседний факультет, это уже совсем другое дело. Оттуда можно было вытаскивать по одной даме, не стесняясь реакцией остального прайда. Однажды, это было 23-го февраля, мы праздновали это событие в комнате двух химичек. Девушку Марка звали Тома, а у моей было «редкое имя» Надя. Они нам повесили на грудь медали, сделанные своими руками с надписью «За победу над сердцами». И даже после этого у меня не пропало ощущение, что это тупик какой-то.
Самое удивительное для меня было то, как я прекратил отношения с Надей. Мы пошли на каток. Тогда в
На самом деле все девчонки были хорошие, и в стогу в Протасовке, и на турбазе в Боровом, и остальные. Я им очень благодарен всем и храню о них самые лучшие воспоминания, но всё это было не судьба, пока меня не накрыло настоящей любовью.
Вместе с большой компанией ребят и девчонок я в тот день пошел в кинотеатр Ударник. Я не помню, какой фильм мы в тот день смотрели. В Ударнике тогда шло много хороших фильмов. Там вообще было злачное место на все вкусы. Кинотеатр, конечно, был хорош сам по себе. В Москве тогда немного было кинотеатров такого класса. Самыми престижными, хоть и излишне официозными были Россия и Октябрь, но два кинотеатра – это Мир и Ударник, били их по всем статьям, прежде всего репертуаром.
Здесь могли проходить какие-то внеплановые фестивали французских или американских фильмов (французские тогда были лучше) или, например, неделя фильмов Тарковского, о котором много говорили, но видеть его фильмов не видели. В Ударнике, в самом низу, в подвале был прекрасный буфет. Я не говорю про бутерброды и салатики – в то время, когда почти везде в стране было два известных сорта пива: «пиво есть» и «пива нет», здесь был ассортимент из пяти-шести наименований, минимум. В стране уже никто не помнил, что такое Портер в витых бутылках, а здесь он был, или светлая в маленьких бутылочках «Нашамарка» Бадаевского завода.
Да и это еще не всё. Почему я говорю, что отдых был на все вкусы? Напротив, через канал, за мостом стоял плавучий ресторанчик с цыганами, сокращенно «Поплавок». Он периодически сгорал дотла. Максимум через неделю привозили новый, и всё начиналось сначала. Но это для тех, у кого были деньги. У кого денег было мало, мог прекрасно отдохнуть в чебуречной, на углу. Да, там были заплеванные и грязные полы, да, там была паршивая публика, но! Но там был вполне съедобный портвейн, пиво и прекраснейшие чебуреки по 17 копеек за штуку.
Но всё это лирика. Почему в тот день мы вышли из кино одни, вдвоем, без остальной компании? я не помню. Но мы с ней вдвоем вышли на совершенно пустую набережную и непонятно по какому единому порыву, вдруг бросились в объятья друг к другу. Сбылись мои мечты о внезапном порыве любви. Это было сумасшествие просто! Это было то самое Нечто,
Потом, конечно, были сомнения: «То ли это? так ли это?» Особенно, когда я в очередной раз уехал на Украину. Окончательно всё разрешилось для меня по возвращении в Москву.
Мне, видно, судьба возвращаться в Москву с Украины голодным и без денег. Мы возвращались с практики из Луцка вчетвером. Я, Марк, Угол и Васёк. На последние деньги в Луцке, мы купили килограмм кровяной колбасы, копеек по тридцать за кило, хлеба и самой дешевой водки (или горилки «бис её разберэ»). У нас оставались деньги на чай, но то, что нужно брать постель тоже за деньги, мы напрочь упустили из виду. Проводница стояла на своем:
– В плацкартном вагоне не положено ездить без белья! Шас бригадира покличу!
Уж совсем за последние два рубля мы пошли на компромисс с бригадиром. Мы взяли два комплекта белья на четверых. Уже в спокойной обстановке мы выпили по стакану водки и поели кровяной колбасы с хлебом, после чего у меня начался кошмар на весь вечер, который я не забуду, наверное никогда. Я никогда не знал до этого, что такое аллергия, верней знал теоретически, помнил, что в августе у меня слегка чешутся глаза от какой-то цветочной пыльцы, но, что от аллергии можно сыграть в ящик? или что-то вроде того? Это я бы счел перебором.
Я начал задыхаться в купе и вышел подышать в тамбур. Было такое впечатление, что мне на грудь надели стальной обруч и сжимают его всё сильнее и сильнее. В Киеве я вышел на перрон. На морозном воздухе, вроде бы, стало легче. Когда поезд снова тронулся, ребята ушли в вагон, а я остался в тамбуре. И почти сразу упал, потеряв сознание.
Не знаю, сколько времени я пролежал на грязном полу, но, после этого, стальной обруч стал постепенно разжиматься. Я ушел в вагон и лег на своё место, хотя еще долго не мог заснуть, даже когда все остальные угомонились. Главным виновником моей неожиданной болезни, видимо, был тетрациклин, который я принял накануне. Но непосредственно спровоцировала приступ, несомненно, эта дрянная водка, и я зарекся на будущее когда-либо пить в дороге.
Утром я проснулся совершенно здоровым и свежим, как будто никаких приступов и не было. В Москве ярко блестело солнце, и деревья все были покрыты инеем от сильного мороза. Денег в кармане решительно не было ни копейки, даже пятака на метро, и я решил ехать не домой, а в общежитие. Туда можно было добраться без пересадок на одном троллейбусе, где платить не обязательно.
В троллейбусе я здорово замерз и, выйдя из него, поспешал скорей добраться в тепло. Но когда я свернул с улицы Стасовой направо, сразу же, увидел Её. Она шла мне навстречу под ручку с какой-то пожилой женщиной. Она тоже сразу увидела меня, и с ней стало происходить что-то непонятное. Она вдруг остановилась и, неизвестно зачем, стала поправлять шапку, сняла и снова надела перчатки, потом вдруг быстро пошла вперед и опять остановилась.