Взгляд незнакомки
Шрифт:
Они с Брентом рука об руку шли по тропинке, и хотя оба оплакивали прошлые времена; в их сожалении была некая ностальгия по тому потрясению, которое пришлось пережить и Северу, и Югу. Их же собственное будущее представлялось светлым и лучезарным.
Славные мечты стали реальностью, Конфедеративные Штаты Америки выжили. И она, Кендалл, была их частью; маленькой, но частью. И ее шхуна, отнятая у янки, внесла свою лепту в достижение военной победы…
— Исчезла! — не веря своим ушам повторила Кендалл, сбрасывая с себя простыню и расставаясь со сладким сном. — Судно исчезло? Эйми, о чем ты говоришь? Как оно могло исчезнуть? Его же охраняли! — Она
Эйми собралась ответить, как вдруг на плечо легла большая загорелая рука и отодвинула ее в сторону. От неожиданности у Кендалл прямо-таки отвисла челюсть — Брент собственной персоной вытолкал Эйми из комнаты.
— Я сам объясню, как все произошло, если ты не возражаешь, Эйми, — вежливо произнес Брент. Пожалуй, даже чересчур вежливо…
Макклейн, как всегда, выглядел великолепно. Возможность видеть и слышать его наполняла Кендалл неизъяснимым жаром, кровь заиграла в жилах, душу объял почти священный трепет. Кендалл всегда думала только о нем, о Бренте. С мыслью о нем засыпала и просыпалась, жила только ради того момента, когда он снова появится перед ней, — живой, из плоти и крови. Сейчас она бросится к нему на шею, прижмется всем телом, осыплет ласками, радуясь, что может целовать его настоящего и живого.
Однако она не бросилась целовать возлюбленного, а застыла на месте, чувствуя, как жар в крови уступает место леденящему холоду.
Никогда еще не смотрел он на нее так холодно и с такой яростью. Самое страшное заключалось в том, что это не была внезапная вспышка. Нет, Брент был спокоен, убийственно спокоен, полностью владея своими чувствами, Кендалл подумала, что если сейчас прикоснется к нему, то ощутит твердость бездушного камня.
— Брент, — пробормотала она, стараясь придать своему голосу хоть какое-то подобие твердости и не поддаться панике, которая была готова охватить ее при виде холодной ярости, словно аура, окружающей Брента.
Эйми, очевидно, сочла за благо послушаться его. Во всяком случае, она куда-то пропала.
Брент плотно закрыл дверь.
Кендалл была перепугана до глубины души. Она испугалась почти так же, как когда-то в болотах, где они встретились впервые после происшествия в Чарлстоне. Пожалуй, сейчас Кендалл испугалась больше — теперь она знала Брента.
Знала… Чепуха, совсем она его не знает! Что сделала с ними всеми война? Разве когда-нибудь источали ее глаза такую неописуемую боль? В его же глазах застыл такой холод, что Кендалл показалось: у нее сейчас остановится сердце.
Его гнев был бесстрастным, но грубым и… беспощадным.
Внешне Брент почти не изменился. На нем также ловко сидел серый морской мундир с золотыми нашивками, но усы и борода нуждались в стрижке. Резкие черты лица заострились. Губы были плотно сжаты, и Кендалл с внезапной грустью подумала о том, что гораздо чаще видела Брента в гневе, чем в хорошем настроении.
«Нет! — кричало ее исстрадавшееся сердце, — нет, он любит ее, она же точно знает, что любит!» Она вспомнила, что когда они были вместе последний раз, им было хорошо, хотя вокруг все так же бушевала война.
Он молчал, просто смотрел на нее, и, как всегда, в его молчании крылась неистовая скрытая сила, таился взрыв. Даже когда Брент стоял неподвижно, было ясно, что от него исходит непоколебимая сила. Вся его фигура дышала несокрушимой страстью.
Кендалл была не в силах пошевелиться. Все, на что она была способна, — это стоять, глядя на Брента, и с грустью думать, что она совсем по-другому представляла себе их встречу.
Брент, наконец,
Усилием воли Кендалл стряхнула липкий страх, охвативший ее, и, прищурив глаза, посмотрела на Брента. Восторженных объятий не будет, нежности тоже, и пусть он будет проклят, если сможет заставить ее обороняться от его несправедливого нападения.
— Что ты сделал с моим судном? — резко спросила она.
Искра попала в бочку с порохом, воспламенив весь тот гнев и страх, который Брент прятал под маской спокойствия всю дорогу от Ричмонда.
Может быть, если бы он не был в битве у Шарпсберга и не видел потоки крови, затопившие Антиетам-Крик… Если бы он не видел ужасную рану своего брата… Если бы ему не пришлось оставить Стерлинга врачу янки… Если бы его отец не пропал без вести… Если бы…
Если бы этого не было, то, возможно, Брент смог бы вести себя по-другому. Может быть, тогда он обнял бы свою любимую и нежно сказал ей, что он потерял всех своих близких, утратил все, что ему было дорого, и не хочет потерять еще и ее, Кендалл. Но это было…
Брента трясло, когда он пересек комнату; самообладание изменило ему, когда он посмотрел на копну непокорных волос и услышал заданный холодным тоном вопрос. Он знал, что причиняет Кендалл боль, когда схватил ее за руку, но не мог ослабить железную хватку. Брент изо всех сил встряхнул Кендалл, увидев сопротивление в ее синих глазах. Надо во что бы то ни стало вышибить из нее гордыню. Это надо сделать сейчас, пока то же самое не попытался сделать кто-нибудь другой, когда его, Брента, не будет рядом, чтобы защитить это неразумное создание.
— Ты безмозглая маленькая ведьма, — прошипел он сквозь зубы. — Если ты хочешь, чтобы тебя убили, не впутывай в это дело стариков, индейских женщин и детей, которых убьют вместе с тобой!
Как больно он ее схватил! Первым побуждением Кендалл было освободиться и бежать. Свободной рукой она вцепилась в его руку, державшую ее, как в железных клещах.
— Прекрати, Брент! Оставь меня!
Он оставил ее, с такой силой отшвырнув от себя, что Кендалл с размаху упала на кровать. Пока она пыталась встать, он отошел к двери, сорвал с головы шляпу и запустил в волосы пальцы. Кендалл оставила попытку встать. Она натянула ночную рубашку на колени и оперлась на резную спинку кровати.
Когда он обернулся, она была готова вскочить, чтобы бежать… или драться.
— Ты когда-нибудь, — с жаром спросил он, — научишься думать о том, что творишь?
Кендалл вдруг почувствовала, что внутри у нее все закипело, давали себя знать ожидание, страдания. Борьба… мечты. Он был ее миром. Он и та смутная, неосязаемая фантазия, которая исчезала днем, — Юг.
Без них, Брента и Юга, не было для нее никакого будущего, только серый пепел выжженного дотла существования.
Она вынуждена сражаться с янки. Пусть Трейвис превосходный человек — Кендалл знала и многих других достойных мужчин в синей форме, — ей все равно надо сражаться. Она никогда не сможет простить того, что с ней сделали. Следы ремня на ее спине почти исчезли, но рубцы, оставленные Муром на ее сердце, останутся в памяти и сердце навсегда. Никогда, пока она жива, не забудет Кендалл и крик Аполки… и своей беспомощности, когда вокруг убивали детей.