Взгляд с обочины 1. Митрим
Шрифт:
(о) А тебя-то почему? На добыче ты уже всему научился?
(о) Ну… Нет. Просто… – Тинтаэле вдруг задумался. И правда, почему?
– Наверное, он ещё не закончил меня учить. И мы же друзья.
(о) Такие друзья, что ты за ним теперь везде следом ездишь?
(о) Ну, не знаю. Наверное, везде меня не возьмут. А ты ещё не передавала ничего?
(о) Нет пока. А что нужно?
(о) Там у меня в сундуке книга в зелёном переплёте. Про поход народа телери в Аман. С картинками.
(о) То есть, свободное время у тебя есть?
– Хисайлин заулыбалась.
– Это хорошо. Будем чаще разговаривать.
***
День получился рваным. С утра
Разъяснив им (и ближайшей половине стройки) всю безмерность своего огорчения, Куруфинвэ начал было набрасывать список, но на пути от склада до склада его перехватили и позвали к восточной башне. При подъёме гранитного блока треснула опора лебёдки, глыба упала, хоть и с небольшой высоты, но этого хватило, чтобы по поверхности зазмеилась трещинка. И рабочих интересовало, как лучше класть треснутую плиту в основание стены: трещиной вниз или трещиной вбок. И не разберёшь теперь, кто из мастеров просмотрел дефекты, хоть бери и сам проверяй каждый блок. Пришлось разъяснять безмерность огорчения ещё раз, для второй половины стройки.
Не успели убрать битый камень, как прибежал посыльный сказать, что начали класть стену над речкой. Первым порывом было накричать ещё и на посыльного, но, к сожалению, Куруфинвэ вспомнил, что сам просил позвать, когда начнут класть свод. А то с них станется вместо тоннеля построить дамбу. Ни шагу без присмотра ступить не могут.
А тут ещё этот список…
И поручить некому: мастера все заняты, а Тьелпэ, как назло, с утра сидел над чертежами южной башни, фундамент которой уже был готов, и нужно было начинать класть первый уровень.
За этими мыслями Куруфинвэ едва не прошёл мимо сложенных под навесом брёвен, не заметив сына. Сидевшего, оказывается, вовсе не над чертежами, а вместе с Тинтаэле над какой-то книжкой. Очень полезной и содержательной, судя по тому, как им весело.
– Тьелпэ! Тебе что, делать больше нечего?!
На окрик отреагировали оба: Тинтаэле втянул голову в плечи и с удовольствием втянулся бы в штабель целиком, а Тьелпэ просто обернулся, закрывая книгу и посерьёзнев.
– Мы только что закончили с чертежами, они в шатре. Я думал, пока ничего больше не нужно.
– Больше ничего не нужно? Ты что, видишь достроенную крепость?
Откуда мне знать, что нужно? – хмуро думал Тьелпэ, не мешая отцу высказаться. Ты что, хочешь, чтобы я сам проектировал крепость и строил её собственноручно? Так я за результат не отвечаю.
Вслух говорить такое было неконструктивно: тогда отец мог бы высказываться втрое дольше и громче. Сейчас он ограничился недовольным взглядом из-под бровей, сунул Тьелпэ в руку мятый список (“На вот, займись чем-то полезным!”) с требованием перепроверить всё и дописать, прикрикнул на расслабившегося было Тинтаэле (“А ты иди помоги Синтарено. Надеюсь, битый камень носить тебя уже научили!”) и потребовал сдать книгу.
Тьелпэ замешкался на мгновение.
– Это не моя.
– Я что, спрашивал, чья она?!
Поколебавшись ещё, Тьелпэ рассудил, что проще будет забрать потом, а не нарываться сейчас. Куруфинвэ конфисковал злосчастную книгу, мрачно пообещав вернуть, когда разберутся со всеми делами, и ушёл, оставив Тьелпэ виновато коситься на ограбленного Тинтаэле. Ограбленный, впрочем, слишком хотел сбежать побыстрее
Тьелпэ общаться не рвался ни с кем, уткнувшись на ходу в выданный список, и оба молчали, хотя сначала им было по пути. У Синтарено он из списка вынырнул ненадолго: спросить, что случилось, и выслушать печальную повесть о трещине, а заодно и о просевшей стене – сразу стало ясно, почему у отца отличное настроение. А когда стало ясно, сколько предстоит возни со списком, обижаться Тьелпэ перехотелось. Да и некогда.
Ужинать он не пошёл, и еду ему принёс Тинтаэле, уже после смены, шагая осторожно и поминутно оглядываясь, нет ли вдруг поблизости Куруфинвэ.
Тьелпэ при его приближении поднял голову, кивнул и уткнулся опять в блокнот.
– А ты что, ещё не закончил тут? – спросил Тинтаэле, остановившись рядом и звякнув мисками-чашками на приспособленной вместо подноса доске.
– Нет.
– А я вот тебе ужин принёс. Горячий ещё.
Пока он подробно рассказывал, что было сегодня на ужин и как он долго выбирал, что именно взять, Тьелпэ продолжал пересчитывать мешки, пропустив весь рассказ мимо ушей, заметив только вопрос в конце монолога “А тебе что больше нравится?”
– Спасибо, - кивнул он вместо ответа на ближайший штабель.
– Поставь пока тут.
Тинтаэле вздохнул, поставил доску, помаялся из угла в угол и подошёл заглянуть в блокнот.
– Много ещё?
– Да. Иди спать.
– Я лучше тебе помогу.
Тьелпэ покосился с сомнением, прикидывая, умеет ли Тинтаэле считать коробки. Наконец, потёр переносицу, положил карандаш на тот же штабель рядом с одной из коробок, прижал с другой стороны блокнотом.
– Ладно, - сдался он садясь на ящик и переставляя миску ближе к себе.
– Спасибо.
Севший рядом Тинто поглядывал на него, уплетая суп под не успевшую остыть лепёшку и думая, что понятно, почему у него никаких увлечений нет. И чего он упёрся доделывать всё сегодня? Ему же не назначили крайний срок, а сейчас уже спать давно пора.
Спать Тьелпэ не собирался. Зачерпывал суп, не глядя, и механически пережёвывал, задумчиво хмурясь в блокнот. На заиндевелой доске под миской протаяло круглое пятно, неожиданно жёлтое по контрасту с инеем.
Тинто, начавший подозревать, что суп кончится раньше, чем работа, и поспрашивав, почему нельзя её хотя бы частично перенести на завтра, предложил для ускорения процесса позвать добровольцев в помощь. Навскидку вспомнил несколько имён и в красках расписывал их ответственность и готовность помочь, пока Тьелперинкваро не кивнул – всего-то десяток вопросов спустя. Но когда обрадованный Тинто вернулся с помощниками, он всё равно первое время подозрительно ходил от одного к другому, наблюдая, не считает ли кто на глазок и не принимает ли пустые коробки за полные. Подозрения не оправдывались. Дело закипело, и уже через пару часов помощники разошлись, Тьелперинкваро остался сводить результаты воедино, а Тинто залез на один из ящиков и скучал там, ковыряя дырку в перчатке, рассматривая просвечивающие через облака звёзды, болтая ногами, чтобы не уснуть, и время от времени зевая. Он уже не так сильно уставал копать и таскать тяжести, как в первые дни на карьерах, но глаза всё равно слипались после долгого дня.