Взгляд с обочины 2. Хисиломэ
Шрифт:
Пока они всей компанией обставляли жильё для сойки, Тьелпэ заглядывал к ним иногда и даже немного поучаствовал, помогая закреплять жёрдочки и устроить поилку так, чтобы вынуть-помыть её можно было, но только двуногим, а не крылатым. Все остальные, включая Мириэт и саму сойку, возились с обустройством долго и со вкусом, перешучиваясь и смеясь почему-то при каждом упоминании рыбы. Когда Тьелпэ спросил почему, Арессэ начал было говорить что-то про Калайнис, но быстро замолчал от тычка в бок, и уже Тинтаэле объяснил, что они с Калайнис поспорили, и проигравший
Хотя самые главные развлечения начались немного позже, когда сойку уже поселили в этой комнате, а Тинтаэле по привычке ещё не боялся оставлять её без присмотра на час-другой, не закрывая дверь между сойкой и документами. За что тогда и поплатился расчётами.
Тьелпэ прикрыл дверь, убедился, что документы в кабинете надёжно закрыты доской, прикрыл входную дверь тоже и задумчиво постоял на веранде перед входом, краем глаза отмечая мельтешение ласточек под крышей и рассеянно думая, искать ли Тинтаэле или понадеяться, что он и так заглянет под доску и найдёт новое поручение. А если искать, то где.
Так ничего и не надумав, он зашагал с холма к реке, решив вернуться кабинет после обеда.
Дойти до моста он не успел. Во влажной низине на подходах, где после дождя под ногами болотисто хлюпало, а сейчас выше колена зеленело разнотравье между островками низкого ольшаника, он услышал смех в зарослях справа, потом заметил какое-то движение, а потом на тропинку прямо перед ним выскочил большой кузнечик – и сразу же Мириэт, с довольным “Ага!” накрывшая его обеими ладошками.
Следом за ней из-за куста показались Ондо и Арессэ.
– Что вы делаете? – осторожно спросил Тьелпэ, придерживая одной рукой сумку на боку.
– Охотимся! – радостно объявила Мириэт и с гордостью предъявила голенастую зелёно-коричневую добычу, недовольно поводящую усами.
– Сколько можно одно и то же есть! Вот, разбавим кашу, – поддержал её Ондо, тряхнул головой, звякнув бубенцами, и они с Арессэ, рассмеявшись, ушли охотиться на другую сторону тропинки. Мириэт, размахивая кузнечиком, побежала обратно. Туда, где под огромной, понизу почерневшей от старости берёзой сидел Тинтаэле, собирая добычу в коробочку и приглядывая за бродящей рядом сойкой. Обернулся, услышав Мириэт, заметил подходящего следом за ней Тьелпэ и махнул ему рукой.
– Нога уже вылечилась? – спросил Тьелпэ, останавливаясь рядом и глядя, как сойка прыгает в траве и любопытно наклоняет голову. Заметила его, повернула блеснувший глаз и неуверенно приподняла чёрный хохолок. Рядом с сойкой прыгала Мириэт, уже скормившая ей своего кузнечика.
Птенец выглядел уже вполне бодрым – и крупным, совсем не похожим на тот почти лысый кожистый комок, который умел только раскрывать клюв и тонко пищать. Клюв почернел, спина и грудка оперилась густыми коричневыми перьями,
– Вылечилась, - кивнул Тинтаэле, опуская глаза, и со вздохом добавил в ответ на выразительное молчание: - Я не знаю, что с ней делать. Её нельзя оставить, она везде лезет и всё пытается украсть или порвать.
– А зачем её оставлять, если она уже здорова?
– Ну, она ещё летать толком не умеет. Её съедят сразу же.
– А когда научится? Ты её отпустишь или себе оставишь?
– Он мне отдаст! – сразу же объявила Мириэт, но Тьелпэ смотрел почему-то не на неё.
– Ну… Как она захочет, - сказал Тинтаэле, смотревший как раз на Мириэт.
– Ты же не будешь заставлять птичку с тобой дружить, если она не захочет?
Девочка не удостоила его ответом. Она только что поймала очередного кузнечика и теперь тыкала им в нос сойке.
– Если ты хочешь её отпустить, - сказал Тьелпэ, - то ей лучше бы самой научиться еду ловить, а не рассчитывать только на вас.
Сойка скептически разглядывала кузнечика правым глазом. Мириэт перенесла его к клюву, сойка опять повернула голову посмотреть, девочка опять перенесла… Цикл повторялся уже пятый или шестой раз.
– Ну она учится вот. Уже прямо в рот запихивать не надо. Вчера одного даже из коробочки взяла, а не из пальцев. Он, правда, квёлый был…
В подтверждение его слов сойка наконец-то согласилась цапнуть угощение, и Мириэт уселась рядом зачарованно следить, как кузнечик исчезает у неё в клюве: сначала торчит наполовину, потом только ноги, потом птица заглотила его целиком.
Из-за дерева показалась Калайнис со свежим уловом, и Тинтаэле достал коробку со стучащимися изнутри пленниками.
– В общем, я не знаю, - сказал он, цепляя ногтями тугую крышку. – Но пока что её всё равно отпускать нельзя. Родители их и осенью кормят.
Занятый разговором Тинтаэле открыл крышку слишком широко, и один из стучавших выскочил сразу же, как будто того и ждал, под возмущённый окрик Калайнис. Не ожидавший атаки Тьелпэ удивлённо дёрнулся, и кузнечик перескочил ему с живота на плечо.
– Извини, - Тинтаэле быстро захлопнул крышку и кинулся ловить беглеца, от чего Тьелпэ опешил ещё больше. Но сделать ничего не успел: за последние недели Тинтаэле здорово набил руку на ловле мелкой прыгучей еды, и дальше плеча еда упрыгать не успела.
Удивлённый взгляд он заметил только после того, как утрамбовал добычу обратно в коробку, и, смутившись, не глядя сунул коробку Калайнис, всем видом изображая внимание и готовность продолжать беседу. С другой стороны к ним подошёл Оролиндо, неся ещё одного кузнечика за лапу, и Калайнис сразу отвлеклась на него: как ты его держишь, он же оторвётся сейчас, давай сюда, да не так, чуть-чуть приоткрой узенько…
– Получается, работать ты не будешь, пока сойка не научится летать? – продолжил Тьелпэ.
– А если она не захочет улетать после этого, то вообще не будешь?