Взгляд с обочины 2. Хисиломэ
Шрифт:
– Что, пора уже идти работать? – спросил Тинтаэле, когда лорд подошёл и приветственно кивнул остальным.
– Чертежи ещё не готовы, - качнул головой Тьелпэ.
– Отец обещал зайти, как закончит. – Он мельком посмотрел в сторону главного здания, но ни Куруфинвэ, ни кого-то из его верных там видно не было.
– Ты доел уже?
– Почти, - Тинтаэле небрежно ткнул в брошенную рядом миску, на донышке которой действительно оставалось немного рагу с желтоватыми пятнышками давно остывшего жира. И сразу переключился на лежащий в траве листок: – А мы
– И у меня день рождения скоро! – перебила его Мириэт, мигом отвлекаясь от банта.
– Ну тебе же объяснили уже, - закатила глаза Калайнис.
– Ничего не скоро, а только через три года.
– Почему через три года? У меня день рождения каждый год!
Спор тянулся уже давно, и Тинтаэле первым воспользовался возможностью пропустить его мимо ушей, решительно отвернувшись к Тьелпэ:
– А до твоего дня рождения сколько осталось? Ты говорил, тебе четыре с половиной. Сколько прошло с последнего? Полгода аманских?
– Я не считал. Примерно четыре с половиной мне было, когда мы из Амана уходили. Потом я не знаю, как считать.
– Подожди немножко… – Тинтаэле уткнулся обратно в свои расчёты, но почти сразу снова поднял к нему голову: – А когда у тебя в Амане день рождения был?
– В середине осени.
– Осени? Девяностого года? Это получается… – Ещё немного шуршания грифелем, и Тинтаэле торжествующе объявил: – У тебя день рождения в этом году! И здесь тоже осенью! Надо же, как совпало!
Он уставился на Тьелпэ, радостно улыбаясь, но тот только скучно кивнул, не понимая, почему этот простой факт вызывает столько эмоций.
– Скоро уже, - немного недоумённо пояснил Тинтаэле, не видя ожидаемого восторга. – Через два месяца.
– Ого, и правда скоро, - позавидовал Арессэ, дёрнув Мириэт за косичку и старательно делая вид, что это не он. – У меня только через два здешних года.
Надутая Мириэт подозрительно переводила взгляд с одного лица на другое, но интереса к своим косичкам ни на одном не обнаружила, отчего надулась ещё сильней.
Тьелпэ кивнул, ни к кому из них конкретно не обращаясь. Оглянулся, не показался ли отец, и уселся рядом на траву, ничего не высмотрев.
Остальные снова уткнулись в листок, Тинтаэле выспросил ещё точную дату и при активном, но бесполезном участии друзей высчитал точный день уже по новому календарю.
– Так это у нас скоро праздник будет? – весело поинтересовалась Калайнис.
– Какой? – вежливо поинтересовался Тьелпэ, решив, что надо всё же обозначить своё участие в диалоге. Обозначить удалось даже лучше, чем он надеялся: к нему обернулись все, немного даже недоверчиво.
– Ну, твой день рождения, - с таким же недоверчивым взглядом объяснила Калайнис. – Как празднуют совершеннолетие принца первого дома?
– Не знаю. При мне ни разу не праздновали.
– Сюрприз готовят, наверно! – со знанием дела объявила Мириэт.
Тьелпэ пожал плечами и вместо ответа спросил у Тинтаэле:
– А у тебя когда
Все рассмеялись, а Тинтаэле обиженно надулся не хуже, чем Мириэт недавно.
– Надо было раньше считать! В прошлом году был, весной. Теперь вот десять лет ждать…
– Ничего, - Калайнис сочувственно положила руку ему на плечо. – Уже не десять, уже всего девять.
– Да ну тебя!
Они ещё немного развили эту тему, хоть Тинтаэле и отмахивался, только Тьелпэ молча улыбался, наблюдая за ними, пока не заметил показавшегося из-за угла Куруфинвэ. Тот оглядывался, высматривая кого-то, и Тьелпэ встал уходить.
– Подожди, - подорвался ему вслед Тинтаэле, - тебе вот мама передала.
Тьелпэ удивлённо повертел в руках протянутую сумку. Похожую на его старую, но без дыр и потёртостей и немного другого цвета.
– Это не моя.
– Теперь твоя. Старую мама зашивать не стала. Сказала, проще выбросить и новую сшить.
Тьелпэ ещё удивлённо покрутил сумку в руках, но спорить было некогда, потому что отец закончил оглядываться и пошёл в их сторону, так что Тьелпэ поблагодарил, попрощался и пошёл навстречу.
Дождавшись, пока он подойдёт, Куруфинвэ удивлённо кивнул на сумку.
– Что это?
– Мама Тинтаэле передала, – ответил Тьелпэ, закидывая сумку на плечо.
В подарке, на самом деле, ничего особенного не было – Хисайлин ещё с гранитного карьера повадилась передавать все гостинцы в двойном количестве, чтобы хватило обоим мальчишкам. Но говорить об этом отцу Тьелпэ не видел необходимости, а сам он то ли не замечал, то ли не обращал внимания – до сих пор.
Зато теперь подозрительно нахмурился, как будто ему сообщили о просевшем грунте под уже достроенной башней.
– И давно ты к ней за помощью стал обращаться?
– Я не обращаюсь, - с лёгким недоумением отозвался Тьелпэ. – Она заметила, что у меня сумка истрепалась и предложила помочь. – Он сделал паузу, решил, что тема исчерпана, и перешёл к следующей: – Что с чертежами? Ты всё уточнил?
Куруфинвэ всё с той же непонятной мрачностью посмотрел на сына, на Тинтаэле, на сумку, отрывисто сказал, что пока не уточнил и чтобы он приходил за чертежами через час – и ушёл, ничего больше не объясняя и оставив Тьелпэ в полной растерянности.
Через час он был уже у входа в кабинет, рассчитывая получить обещанные чертежи. Стукнул два раза по косяку и сразу зашёл, не дожидаясь ответа. Обстановка в комнате мало отличалась от обстановки в шатре, из которого сюда просто перенесли походную постель, пару сумок с вещами и кувшин и таз для умывания. Единственным настоящим предметом мебели был стол, да ещё походное складное кресло: планки каркаса и сиденье из натянутой холстины.
Куруфинвэ сидел у стола, но спиной к стене, опираясь на неё вместо спинки кресла. Резко выпрямился, услышав стук, и обернулся к сыну. На столе, поверх разномастных чертежей лежал кулон из тёмно-зелёного камня в потемневшей от времени оправе.