Взгляд тигра
Шрифт:
Его половина передала для меня банановый пирог, а для Шерри – наслушавшись ужасов – широкополую пляжную шляпу, сплетенную из пальмовых ветвей. Лицо Чабби приняло еще более скорбное выражение, когда выяснилось, что подарок опоздал – Шерри испеклась до полуготовности.
Пока полсотни канистр перекочевали в пещеру, совсем стемнело. Из собранных в лагуне моллюсков Анджело сварил густую похлебку, и мы собрались у костра. Пришло время посвятить экипаж в подлинные цели экспедиции. Чабби можно было довериться сразу, целиком и полностью – он и под пыткой ничего
Оба слушали как воды в рот набрали. Анджело оставлял первое слово за Чабби, а тот, любя поиграть в молчанку, сидел с каменным лицом ацтекского идола, мрачно уставившись в костер. Убедившись, что театральный эффект достигнут и публика напряглась в ожидании развязки, Чабби извлек из заднего кармана старый, чуть не до дыр истертый кожаный кошелек.
– Мальчишкой я ловил рыбу в заводи у Пушечного пролома и вытянул здоровущего самца морского окуня. В брюхе у него было вот что… – Он вынул из кошелька небольшой диск. – С тех пор ношу при себе – на счастье. Один морской офицер давал за него десять фунтов, и то не уговорил.
В свете костра блеснула золотая монета размером с шиллинг. Какие-то восточные буквы на реверсе ни о чем мне не говорили, но на лицевой стороне два вздыбленных льва поддерживали передними лапами щит и рыцарский шлем – такое же изображение красовалось на корабельном колоколе у острова Большой Чайки. Надпись под щитом гласила: «REGIS & SENAT: ANGLIA», «Монарх и сенат: Англия», а по ребру отчетливо проступало название – «ENGLISH EAST INDIA COMPANY», «Английская Ост-Индская компания».
– Всегда обещал себе вернуться в Пушечный пролом – считай, время пришло, – продолжал Чабби, пока я пристально изучал монету. Даты выпуска на ней не было, но не приходилось сомневаться, что у меня в руках золотой мухур Ост-Индской компании.
– Так, говоришь, в рыбьем брюхе нашел? – спросил я.
– Наверное, окунь заметил, как она блестит, ну и проглотил. Не вылови я его, так бы и осталась в желудке.
Я вернул монету.
– Выходит, Чабби, есть доля правды в моих словах.
– Не без того, Гарри, – согласился он.
Я принес из пещеры изображения «Утренней зари» и газовый фонарь. Дед Чабби плавал матросом на торговом судне Ост-Индской компании. За неимением лучшего приходилось полагаться на мнение внука, который считал, что багаж пассажиров складировался в носовом трюме, рядом с полубаком. Я не собирался спорить, боясь накаркать, – Чабби этого терпеть не мог.
Разложив таблицы приливов и отливов, я высчитывал разницу во времени для наших широт. Чабби презрительно ухмыльнулся – он не испытывал доверия к печатным столбцам цифр, предпочитая морские часы у себя в голове. Мне доводилось слышать, как он, никуда не заглядывая, безошибочно называл время приливов на неделю вперед.
– Время полного прилива – завтра, в один час сорок минут, – объявил я.
– Ты смотри, хоть раз не ошибся, – согласно кивнул Чабби.
Без непомерного груза, который на него последнее время навьючивали, вельбот бежал легко и охотно. С двумя новыми двигателями,
Сигналами с носа Анджело предупреждал стоявшего у руля Чабби о подводных ловушках. Мы правильно выбрали время: море было благоприятно, и наш кормчий уверенно справлялся с ослабевшим прибоем. Задрав нос, вельбот перемалывал винтами волны за кормой, обдавая нас водяной пылью. Все казалось не столько опасным, сколько захватывающим, и от острых ощущений Шерри вскрикивала и смеялась.
При ширине вельбота вдвое меньшей, чем у «Морской плясуньи», Чабби проскочил узкую горловину между коралловыми рифами с запасом в несколько футов с обеих сторон. Выписывая зигзаги, он преодолел следующий за ней извилистый канал и прорвался в заводь.
– Якорь бросать бесполезно, – проворчал Чабби. – Глубоко слишком, по рифу видно. Под нами двадцать морских саженей, и дно водорослями поросло.
– Что делать будем?
– Только двигателями на месте удерживать.
– Топлива не напасемся.
– Сам знаю, – буркнул Чабби.
Прилив достиг половины максимального уровня, и только случайные пенящиеся волны каскадом вливались в заводь, покрывая поверхность пузырьками пены. Чем выше прилив, тем сильнее прибой: вскоре оставаться в заводи станет опасно – придется уходить. На работу оставалось часа два времени между допустимо низкой и высокой водой. Чуть раньше – и вельбот не пройдет по мелководью, чуть позже – рискует перевернуться под напором прибоя. Приходилось рассчитывать каждый шаг.
Минуты были на вес золота. Мы с Шерри надели гидрокомбинезоны и маски, Анджело навесил нам на спины тяжелые акваланги и застегнул пряжки тканых ремней.
– Готова? – спросил я.
Шерри уже вставила в рот неуклюжий загубник и в ответ только кивнула.
– Вперед!
Перевалившись через борт, мы опустились чуть ниже сигарообразного корпуса вельбота. Отсюда поверхность воды дрожала и переливалась живым серебром, пузырясь, как шампанское, от докатившихся из открытого моря волн.
Я убедился, что все в порядке. Не испытывая неудобств, Шерри медленно дышала в ритме опытных дайверов, экономя воздух и эффективно вентилируя легкие. За стеклом маски глаза казались огромными, и, несмотря на загубник, она улыбнулась, показав два больших пальца. Не тратя воздух на медленное погружение, я стал быстро опускаться на дно, работая ластами.
Под нами зияла черная дыра. Коралловые стены заслоняли свет, придавая всему угрожающий вид. В холодной темной воде на меня нашел почти суеверный страх – место выглядело зловещим, словно губительная, жестокая сила затаилась в непроглядной глубине.
Скрестив пальцы на счастье, я продолжал спуск вдоль отвесной тверди с темными пещерами и нависающими карнизами. Странные, но прекрасные образования из десятков разновидностей коралла всех цветов и оттенков облепили ее поверхность. Водоросли и прочая морская растительность колыхались в воде конскими гривами или тянулись ко мне, словно руки выпрашивающих подаяние нищих.
Я оглянулся. Шерри была рядом и снова мне улыбнулась. Ничего похожего на страх она не испытывала, и мы погружались все глубже и глубже.