Взгляд тигра
Шрифт:
Он захохотал, оправившись и снова наглея. Потом повернулся на вращающемся сиденье в сторону кормы и прицелился в чаек. Два выстрела перекрыли шум двигателей, ветерок унес запах бездымного пороха. Дерущихся птиц разнесло в кровавые клочья, полетели перья. Стаю охватила паника, и она бросилась врассыпную. Результат попадания означал, что оружие Гатри заряжено разрывными пулями и страшнее дробовика с обрезанным стволом.
Гатри сел лицом ко мне и дунул в ствол, на манер ковбоев из старых вестернов. Между прочим, для пальбы забавы ради пистолет
– Круто! – Я поаплодировал меткому выстрелу и только собрался подняться по лестнице на ходовой мостик, как меня остановил Мейтерсон, стоявший у входа в каюту со стаканом джина в руке.
– Наконец-то я тебя узнал, – промурлыкал он. – А мы все дергались, вспомнить не могли, где раньше тебя видели.
Я не произнес ни слова, и он, глядя мимо меня, окликнул Гатри.
– Теперь понял? – Гатри покачал головой, говорить ему было трудно. – Тогда у него борода была – вспомни фотографию крупным планом.
– Не может быть! – сообразил Гатри. – Гарри Брюс…
Я внутренне вздрогнул, услышав имя, впервые за столько лет произнесенное вслух. Лучше бы его забыли навсегда.
– Рим, – напомнил Мейтерсон. – Золото умыкнули при перевозке.
– Его работа. – Гатри щелкнул пальцами. – Я же точно знал, что где-то его видел. Борода сбила с толку.
– Джентльмены, вы ошибаетесь.
Я отчаянно старался не выдать себя голосом, мысленно оценивая неожиданную ситуацию. Где они видели фотографию? Когда? Кто они – служители закона или наоборот? На обдумывание требовалось время, и я полез на мостик.
– Простите, – пробормотал Джим, уступая штурвал. – Не предупредил, что у него пистолет.
– Ага, – сказал я. – Возможно, стоило.
Мысли лихорадочно заметались в поисках выхода и первым делом свернули на кривую дорожку. Эти люди должны исчезнуть. Столько труда положить, пряча концы в воду, и на тебе – разнюхали. Надежный способ один – отделаться от них навсегда. Я оглянулся на кокпит, однако Мейтерсон и Гатри спустились вниз.
Несчастный случай, к примеру, – прихлопнуть разом обоих. На небольшой лодке с новичком запросто может приключиться самое худшее.
Тут я посмотрел на Джимми, и он мне улыбнулся:
– Ну и реакция у вас! Майк чуть не обмочился, решил, что покойник.
Неужто мальчишку тоже? Если кончать тех, придется и его. Тошнота, накатившая на пепелище в Биафре, снова подступила к горлу.
– Вы в порядке, шкипер? – Джимми, видно, заметил, как я изменился в лице.
– Все нормально, Джим, – успокоил я. – Принес бы ты нам по банке пива.
Пока он ходил в каюту, я принял решение: попробую договориться. Вряд ли они хотят, чтобы об их делах трепались на каждом углу. Предложу молчание в обмен на молчание. Не исключено, что у себя в каюте они пришли к тому же.
Я закрепил штурвал и, осторожно ступая – чтобы внизу ничего не услышали, – перешел на другую сторону мостика. Там, в углу, стоял вентилятор, нагнетавший в каюту свежий воздух через выходное отверстие над столом. В
– Почему бы вам сразу его не спросить? – Шум ветра, невнятный ответ и снова голос Джимми: – Если сегодня ночью вы собираетесь… – Рев ветра. – …Тогда придется до утренней зари…
Речь, похоже, шла о месте и времени. На мгновение я призадумался, отчего им понадобилось выйти из гавани в такую рань, и Джимми вновь заговорил о том же:
– Когда утренняя заря… – Окончание заглушил ветер, и десять секунд я вообще ничего не слышал. – Не понимаю, почему мы не можем… – запротестовал Джимми.
Неожиданно раздался голос Майка Гатри – жесткий, не терпящий возражений. Должно быть, теперь он стоял рядом с Джимми – возможно, ему угрожал.
– Послушай, парень, предоставь это нам. Твоя забота – найти чертову хреновину, а ты пока не слишком стараешься.
Голоса стали невнятными – похоже, Гатри и Джимми отошли от вентиляционного канала. Открылась раздвижная дверь в кокпит. Я бросился к штурвалу и освободил его чуть раньше, чем голова поднимавшегося по трапу Джимми показалась над палубой. Он протянул мне пиво. От его недавней сдержанности и взвинченности не осталось ни следа – улыбка дружелюбная и доверительная.
– Мистер Мейтерсон говорит, на сегодня хватит. Возвращаемся домой.
Я повернул «Плясунью» поперек течения, мы подошли к гавани с запада, и среди пальм замаячило мое бунгало. Внезапно накатило леденящее предчувствие утраты – судьба вновь предлагала сыграть с ней в карты, причем по-крупному. Ставки чересчур высоки, но колода распечатана, отказываться поздно. Не поддаваясь безысходности, я повернулся к Джимми: уж если у него изменилось настроение, надо попытаться что-нибудь разузнать.
Болтая о том о сем, мы по протоку вошли в Гранд-Харбор. Очевидно, ему сказали, что меня можно не опасаться. Мое криминальное прошлое волчью стаю устраивало. Я стал предсказуем, они знали, как мной манипулировать. Джимми, естественно, в тонкости не посвящали. Он явно испытывал облегчение оттого, что в моем обществе мог оставаться самим собой – открытым, дружелюбным, начисто лишенным вероломства. Хитрить парень совсем не умел: скрывая от меня свою фамилию, как великую военную тайну, он продолжал носить на шее серебряную цепочку с идентификационным жетоном, предупреждавшим, что его носитель, Д.А. Норт, не переносит пенициллин. Джимми и думать позабыл о секретности, и я мало-помалу вытягивал из него информацию, полезную на будущее. Мой опыт подсказывал, что пострадать можно в первую очередь от неведения.