Взлёт и падение
Шрифт:
Я написал, что не умею поддерживать людей и, что, обычно, когда пытаюсь помочь, это куда больше походит на выговор, нежели на участие. Иной мог бы сказать, что я неотесанный чурбан, без капли сочувствия, но что ж поделать, коли я таков, какой есть и забочусь я так, как умею.
К счастью ты успокоила меня и поблагодарила за поддержку.
Савиньен: Конечно. Мы же друзья, даже если я чего-то не одобряю, то все равно поддержу тебя.
И далее последовала череда шуток. Весьма посредственных, если хочешь
Валенсия: Это я заметила.
Савиньен: Что не одобряю?
Валенсия: Одобряешь, но терпишь.
Савиньен: Принимаю такой, как есть.
Валенсия: Терпишь.
Мне это пришлось не по нраву. Одно лишь предположение, что ты можешь так считать, привело меня в ярость. Когда я зол, обижен или расстроен, я прибегаю к ехидным замечаниям, дабы скрыть истинные эмоции. Пассивная агрессия у меня, бывает, доходит до такого уровня, что становится активной.
Каждое мое слово включало в себя целую пинту яда, и любой, кто увидел бы мое выражение лица в тот момент, когда я строчил сие комментарии, вмиг бы помер от несварения.
Савиньен: Конечно, только и посматриваю на шкалу терпения и думаю, как от тебя избавиться. Сейчас, обожди, внесу в свой график поправки: Первым пунктом, как от тебя отделаться. Вторым, как не одобрить твое поведение. Третьим, как тебя достать.
Я понял, что мы стоим друг друга, когда прочитал твой ответ.
Валенсия: Поздравляю. Все выполнено. Можешь быть свободен.
Не знаю какая эмоция превалировала во мне в этот момент: Восхищение или возмущение.
2 апреля
До этого, еще в марте, мы обсуждали вирус, и я смирился с тем, что ты погрязла в панике, вместо того, чтобы принять новые условия жизни. Но сегодня ты, вдруг, сама написала, что завтра хочешь поехать гулять.
Савиньен: Так ведь тебе запретили.
Ты упоминала, ранее, что твои родные против того, чтобы шляться по улицам, лишний раз, будто это куда как более опасно, нежели твоя работа в кофейне.
Ты ответила, что никого не будет и, соответственно, никто не узнает. Я улыбался, хоть ты и не могла этого видеть.
Савиньен: Умная девочка. Я должен написать, что это плохая идея, но я горжусь тобой.
И я гордился. Я желал, чтобы ты преодолела свой неуместный страх. Я желал, чтобы ты действовала на свое усмотрение. Я желал, чтобы ты полагалась на свое мнение, а не слова других.
Валенсия: Хочу гулять. Хочу к парню.
Я скривился, как от зубной боли.
Савиньен: Знаешь, можно было ограничится
Упоминание твоего парня неприязненно кольнуло меня. О, как я презирал его. Как ненавидел. Как жаждал, чтобы ты его, наконец, бросила.
Ты прислала новое сообщение, гласящее лишь: «Хочу гулять» и на моем лице вновь расцвела улыбка. Мне не хотелось думать о тебе с ним.
Савиньен: Того и гляди сделаешь свои первые шаги в манипулировании. Ох, дорогая, я так горжусь тобой.
А я и не знал, что однажды это обернется против меня. Здесь, впору, использовать цитату: «Вы смеете использовать мои же заклинания против меня, Поттер?» Я рассказывал тебе про психологические трюки, к которым не единожды прибегал сам, приводил массу примеров и разъяснял, как и где, лучше использовать те или иные техники. Зря. Одному дай нож, и он использует его для чистки овощей. Второму вручи пистолет, и он воспользуется им в крайнем случае. А третьему, кастет всучи и тот отправится шпынять неугодных ему. О чем я? О том, что я прибегал к тем трюкам и техникам, когда возникала нужда. В твоих руках психология, превратилась в нечто столь низменное, что и думать страшно. В этом то и проявлялась твоя тлетворная натура. Ты губила все, к чему только прикасалась.
И тебя снова волнуют эти новости про вирус. Месяц едва начался, а я уже хотел встряхнуть тебя и заставить оглядеться по сторонам.
Валенсия: Поздравляю с миллионом зараженных.
Надо ли говорить, что мне было абсолютно безразлично на количество этих несчастных? Я сосредоточился на жизни. Ты на смерти.
Я не мог удержаться от ехидства.
Савиньен: Прелестно. Как отпразднуем?
Валенсия: Паникой и паранойей.
Вполне в твоем стиле. И дался тебе этот вирус? К чему эти опасения? К чему проверки числа заразившихся? Скажи, тебе это как-то помогло? Ты лишь нервничала еще больше, в то время как я не терял самообладания. Я так часто, едва не расставался с жизнью, что закономерно стал относится к ее потере проще. Меня сотни раз чуть не сбивала машина, я часто падал, ударяясь головой, я пару раз тонул, я мог стать жертвой бешенных собак. Есть масса способов умереть и вирус пугал меня меньше всего. Больше всего я боялся сгореть заживо.
Я поразмыслил над тем, как бы тебя успокоить. Что мне такого написать, чтобы ты перестала забивать свою чудесную головку всякими ужасами? Наконец мой разум выдал идею.
Савиньен: Не годится. Роллы уже были. Может пицца? Ты ешь, пока жива. И обязательно гроб зарезервируй. Миллион заражённых. Наверняка цены на похороны вырастут. И что же до твоей паники… На такси не страшно ездить, вдруг авария случится? Или таксист голодный попадется…
Я почти слышал твой смех, когда прочел ответ.