Взлетная полоса
Шрифт:
– - Время не уточнял.
– - Очевидно, раньше второй половины дня не выберется, -- решил Кулешов.
– - Ну а что еще он говорил? Хвалил нас? Ругал?
– - Не было ни того, ни другого. Интересовался кое0какими подробностями. А в одной из последних бесед спросил: сами-то мы довольны этой работой?
– - Ну и что ты ответила?
– - Сказала, что в эту систему вложены три года напряженного труда. Что, в конце концов, заказ министра мы выполнили в срок.
– - Не то, Юля, -- неодобрительно покачал головой Кулешов.
– - Сколько мы возимся с этой штукой, ему отлично известно и без тебя. Надо было обратить его внимание на то, что мы применили
– - Это он и сам отметил:
– - Сам? Что же ты тогда молчишь?
– - взметнул брови Кулешов.
– - Ведь именно об этом я тебя и спрашиваю. Уж раз он что-то отметил, это неспроста. Это очень важно. Ачкасов не последний человек в министерстве. С его мнением считаются.
Сказав это, Кулешов откинулся на спинку кресла и, похлопав себя по карманам тужурки, достал спички. Потом протянул руку к коробке, стоявшей на его большом столе, вытащил из нее сигару, взял ножницы, обрезал у сигары кончик и закурил. Все это он проделал не торопясь, степенно, с выражением глубокой задумчивости на лице. Юля пристальнее вгляделась в лицо отца, и ей вдруг почему-то стало жаль его. То ли потому, что сегодня она особенно ясно увидела набрякшие у него под глазами мешочки, заметила, как еще ниже сползли его щеки, глубже залегли борозды над переносицей и весь он стал почему-то очень похож на нахохлившегося воробья. То ли потому, что он, вместо того чтобы решать сейчас действительно серьезные и важные вопросы, связанные с ее командировкой, занимается выяснением самой, как ей показалось, настоящей ерунды.
– - Ну а еще что? С чем еще приехала?
– - прервал неожиданно мысли Юли Кулешов.
– - Еще?
– - Юля решила сразу начать с главного.
– - Система, отец, по-прежнему нуждается в серьезной доработке.
Кулешов выпустил из рта густое облако дыма.
– - В серьезной?
– - переспросил он.
– - Именно так.
– - Чье это мнение?
– - Испытателей.
– - И только?
– - Мое.
– - И, видя, что Кулешов оставил ее добавление без всякого внимания, добавила: -- Ачкасова.
– - Он так и сказал?
– - Почти. Сказал, что идем мы правильно. Но ходим пока что где-то около.
Кулешов срезал с сигары пепел о край пепельницы.
– - Все карточки замечаний я привезла с собой. Тебе будет интересно просмотреть их.
– - Очень, -- согласился Кулешов.
– - Они здесь, со мной.
– - Сдай в отдел. Пусть их зарегистрируют и доложат мне. Я не только просмотрю, я их изучу. А недоделки, дочка, найти можно во всем.
– - Ты так спокойно об этом говоришь, будто ждал неудачи!
– - .b*`."%--. заметила Юля.
Кулешов покачал головой.
– - Неудачи не может быть, -- проговорил он.
– - Могут быть лишь отдельные недоработки. И вот их я не исключал никогда. Электроника - - дело сложное. Проторенных путей в ней нет. Наращивать не с чего. Модернизировать нечего. Каждый узел, каждую деталь приходится создавать заново. Но разве можно при этом все абсолютно предусмотреть? Все предвидеть? Ошибки, недочеты, промахи в нашей работе неизбежны отчасти и потому, что на протяжении целого ряда лет, когда в мире уже существовала атомная бомба и электронно- вычислительные машины, мы упорно в угоду чьему-то непониманию объективных законов технического прогресса, или, я бы сказал, попросту невежеству, повторяю, упорно продолжали щелкать на счетах. Ты знаешь, о чем я говорю. И знаешь, что теперь мы предпринимаем гигантские усилия, чтобы наверстать упущенное. Но пока мы его наверстываем, ошибки, к сожалению,
– - Я не привезла замеров, отец:
– - Не понимаю, -- поднял глаза на Юлю Кулешов.
– - Во время испытаний был сломан прибор и уничтожена лента с записью. Мне удалось привезти лишь записи командира роты.
Кулешов медленно поднялся из-за стола и так же медленно подошел к Юле. Теперь он уже совсем не был похож на воробья. Лицо его, казалось, окаменело. Юля рассказала ему все, что произошло на танкодроме. Кулешов слушал молча. Но когда Юля снова упомянула о записях Кольцова, Александр Петрович взорвался.
– - Нюни вы там распустили, милая!
– - расхаживая по кабинету, сердито крикнул он.
– - При чем тут его записи? Кому они нужны? Что он, этот твой капитан, понимает?
– - Он в прямом смысле побывал с нашим прибором в огне, -- попыталась заступиться за Кольцова Юля.
Но Кулешов и слышать ничего не хотел.
– - А кто просил его туда лезть?
– - гремел его бас.
Юля промолчала.
– - А завтра он в воду сорвется. Скажет, что и под водой "Сова" ничего не видит. А ты все будешь слушать? Да где это видано: три года ученый коллектив бьется над важнейшей научной проблемой, воплощает ее в конце концов в жизнь, а командир роты одним махом, видите ли, решает, что это никуда не годиться! Да ты бы лучше спросила его: а вы, любезный товарищ капитан, все ручки у прибора как надо крутите, разобрались вы в нем?
– - Ну, это ты напрасно. Он образованный человек. И замечания его очень серьезны, -- решительно заговорила Юля.
– - Да с простой газовой зажигалкой еще полмира обращаться не научились. А ты хочешь, чтобы за день, за два вошли в контакт со сложнейшим прибором. Навыки для этого нужны. На-вы-ки! А их вырабатывать надо.
– - Он представил обоснования, -- упрямо возразила Юля.
– - А я их в вычислительную машину не заложу, -- категорически отрезал Кулешов.
– - Мне лента нужна. Показатели. Цифры. За-ме-ры! Да ты просто не имела права уезжать оттуда без контрольных показаний! Черт с ним, с прибором! Мы через два дня выслали бы тебе новый измеритель.
– - Не я принимала решение. Бочкарев дал такую команду, -- объяснила Юля.
– - Тоже блеснул сообразительностью! Надо было сюда позвонить, а тебе дать другую работу. Что за нужда раскатывать взад-вперед? Ведь не за свой счет, -- не мог успокоиться Кулешов.
– - Ну как, на основании каких данных прикажешь мне вести дальнейшую доработку? Что необходимо менять в схеме? Какие усиливать узлы? Одним словом, голубушка, собирайся-ка снова в командировку! Как новый измеритель подготовят, так и отправляйся. И сиди там до тех пор, пока все не "koa-(hl до конца. Представляю, как всему этому обрадуется Игорь:
Глава 7
Вечером Александр Петрович повез Юлю к себе, в высотный дом на Котельнической набережной. Кулешовы занимали просторную трехкомнатную квартиру. До замужества Юля тоже жила здесь. Потом переселилась на Ленинский проспект. Но квартиру на Котельнической продолжала считать своей родной и любила ее. Там, где теперь в квартире размещался кабинет отца, когда-то была ее комната, очень светлая, солнечная, с балконом и чудесным видом на город. Когда Юля приезжала к родителям, она непременно выходила на балкон и подолгу смотрела на снующие внизу машины, на блестящую ленту Москвы-реки, на маленьких пешеходов.