Взлетная полоса
Шрифт:
– - Я знаю тут все наизусть. Ключ у вас?
– - В тайнике.
– - За трубой?
Юля кивнула. Кольцов быстро нашел ключ, открыл дверь.
– - Вот вы и дома. Располагайтесь, -- жестом пригласил он Юлю в дом.
Вы меня не оставляйте, -- попросила Юля.
– - Я, признаться, днем и осмотреться-то хорошенько не успела, где тут что:
– - Пожалуйста, покажу, -- с готовностью согласился Кольцов.
Они зашли в комнату. Кольцов включил электричество.
– - Первым делом я хочу вымыться, -- сказала юля, осматривая вымазанный в грязи комбинезон.
– - Придется греть воду:
– - Не надо. Великолепно обойдусь холодной.
– - Где же вы будете
– - В саду
– - Да ведь холодно, Юлия Александровна!
– - Эх вы, мужчины!
– - улыбнулась Юля.
– - Берите полотенце и идите в сад. И ждите меня. Я следом за вами.
После яркого света комнаты в саду Кольцову показалось особенно темно. Но скоро он пригляделся. Из бокового окна в сад через занавеску падал желтоватый луч. Кольцов разглядел тропу, прошел к сараю, заглянул в бочку. Она была полна воды. Хозяйка собирала ее здесь для того, чтобы она за день могла нагреться, и вечером перед самым заходом солнца поливать цветы. Кольцов сунул в бочку руку . Воду нельзя было назвать теплой. Но она не была и холодной. Тут же, на скамейке, Кольцов нашел и ковш. Он зачерпнул из бочки и услышал за спиной голос Юли:
– - Ну вот и прекрасно:
Кольцов обернулся. Юля стояла в полосе света в халате и босиком, держа в руке туфли.
– - Юлия Александровна, вы простудитесь!
– - воскликнул он.
– - Вы считаете, что здесь холоднее, чем в вашем болоте?
– - усмехнулась Юля.
– - Но босиком-то, босиком-то зачем?
– - Люблю, -- просто ответила Юля.
– - Ну так где вода?
– - Вот: -- указал Кольцов на бочку.
Юля сняла халат и осталась в комбинации.
– - Поливайте, -- сказала она и взяла мыло.
У Кольцова на щеках выступил румянец. Он давно уже понял, что Юля очень проста в обращении, но такой бесцеремонности не ожидал. А больше всего не ожидал так близко увидеть перед собой ее полуголое тело. Кровь ударила ему в голову. Он не мог понять, что все это означает: обычная непринужденность или откровенное желание подразнить его: А Юля как ни в чем не бывало поставила на скамейку ногу, густо намылила ее и снова обернулась к нему:
– - Что же вы? Воды жалко?
Он поспешно вылил ей на ногу ковш.
– - Какое блаженство!
– - сказала она и начала намыливать другую ногу.
Кольцову казалось, что он чувствует исходящее от нее тепло. Кожа у Юли была блестящая, словно мраморная. Ногти на ногах покрыты темным лаком. Смыв пену, Юля ловко вытерла ноги полотенцем. Потом распустила волосы, несколько раз пропустила их сквозь пальцы рук и с облегчением вздохнула:
– - Кажется, можно и не мыть. Вымазать не успела.
– - Кольцов смотрел на нее как завороженный. А Юля не торопясь вымыла плечи, руки и спросила: -Сколько времени?
Кольцов взглянул на часы.
– - Три, -- ответил он и вдруг не сдержался, сказал то, о чем думал все время, пока был с ней в саду: -- Вы необыкновенная %-i(- ! Вы очаровательная женщина! Вы само очарование!..
– - А вы знаете, -- сказала она, -- я, пожалуй, хочу есть. Хорошо бы после такого купания выпить чаю и съесть бутерброд с ветчиной.
– - Я мигом организую!
– - обрадовался Кольцов тому, что ему не придется так быстро от нее уходить, хотя совершенно не представлял, где и что он найдет в такой поздний час.
– - У меня все есть, -- выручила Юля.
– - Идите в дом и приготовьте, пожалуйста.
Кольцов проворно взбежал по ступенькам крыльца, зашел в комнату. На столе в прозрачной хлорвиниловой сумочке лежали продукты. Кольцов достал ветчину, колбасу, масло, две московские булки, сыр, нашел коробочку с дорожными пакетиками чая, кипятильник, изящную серебряную ложечку,
– - Что-нибудь не так?
– - Вам, кажется, повезло больше, чем мне, -- заметила она.
– - А, да, -- понял он, что имела она в виду.
– - Я действительно не промок. Сбросил комбинезон, вымыл сапоги -- и чист.
– - Что же вы стоите? Вы ведь тоже голодны, ужинайте, -- предложила она и подошла к этажерке, на которой стояли зеркало, флакон духов, еще какие-то баночки и коробочки. Она открыла духи, смочила палец и легонько дотронулась до шеи за ушами. И сейчас же Кольцов уловил запах миндаля и ландыша. Но теперь он показался ему более терпким. Юля вроде бы не замечала его. Она вела себя так, будто была в комнате одна. И в то же время он чувствовал: ей было приятно сознавать, что он любуется ею. Она закрутила волосы в жгут и уложила его на левое плечо. При этом открылась чуть загорелая шея. Кольцов не отрываясь следил за ее неторопливыми движениями и вдруг почувствовал, что его словно толкнули к этой женщине, так спокойно и непринужденно укладывавшей свои волосы. Он попытался бороться с этой неведомой силой, но понял: все старания напрасны. Чувствуя, что теряет над собой контроль, он подошел к Юле и поцеловал ее в шею раз, другой, потом в плечо, потом снова в шею:
– - Можно подумать, мы с вами на четырнадцатом этаже, -- негромко сказала она.
– - Конечно. То есть кругом только сад, -- прошептал он в ответ что-то несвязное, шагнул к выключателю и выключил свет. А когда обернулся, то скорее почувствовал, чем увидел, что Юли уже нет возле этажерки. Он напряг зрение, пытаясь увидеть ее в темноте. Но не увидел. Лишь услышал мягкие шаги и легкий шелест халата. Потом что- то скрипнуло. И он понял: Юля села на кровать. У него забилось сердце так, что каждый удар отдавался в висках. Он шагнул к ней, сел рядом, робко обнял и стал покрывать поцелуями ее лицо, шею, плечи: Юля спокойно принимала его ласки, будто ждала их.
Потом, позднее, когда он на ощупь нашел сигареты и взял одну, Юля сказала:
– - Я тоже хочу.
Он протянул пачку, зажег спичку, поднес ей. И пока она прикуривала, не сводил с нее глаз. Выражение лица у Юли было довольным, веки полусмежены. Кольцов жадно выкурил сигарету, потянулся за второй. Но она жестом остановила его и, держа за руку, продолжала лежать молча. Он тоже не говорил ничего, только думал и думал о ней. Он плохо понимал ее. И совершенно не мог объяснить себе ее поступок. Да и не старался понять. Зато свое собственное a.ab.o-(% и настроение он взвешивал до мелочей и прекрасно отдавал себе отчет во всем. В его жизни произошло нечто огромное, ни с чем не сравнимое, ни на что не похожее. Как и подобает цельной натуре, редко принимающей решения, но зато принимающей их раз и навсегда, он понял: отныне может и должен принадлежать только этой женщине, бесконечно влекущей его к себе. Это было для него так очевидно, что он не удержался и сказал ей дрогнувшим от волнения голосом: