Взломщик, который цитировал Киплинга
Шрифт:
– Я только это и делаю в последнее время. Но вернемся к главному. Как ты думаешь выбираться из этой истории? Ты можешь пойти в полицию?
– Это – единственное, что я не могу сделать.
Меня тут же упрячут за убийство, совершенное в одиночку. Я могу попросить о смягчении приговора или сделать так, чтобы мой адвокат нашел способ заморочить присяжным голову, но в любом случае наиболее вероятно, что последующие десять или даже двадцать лет я проведу в казенном доме на казенных харчах. А мне этого совсем не хочется.
– Это я понимаю.
– Не могу – что?
– Разве нельзя рассказать им то, что ты рассказал мне? Извини, считай, что я этого вопроса тебе не задавала, ладно? Отнеси это на счет бренди. Потому что с какой же стати они тебе поверят? Никто не поверит тому, что ты рассказал, кроме дурочки, которая стрижет собак. Берни, должен же быть какой-то выход, но какой, черт возьми?
– Найти настоящего убийцу.
– О, конечно! – Она хлопнула себя рукой по лбу. – Почему мне самой-то не пришло это в голову? Просто найти настоящего убийцу, раскрыть преступление, вернуть украденную книгу – и все великолепно. Как показывают по телевизору, да? Вовремя закругляясь, чтобы пустить рекламу.
– И показать фрагменты передач, которые будут идти на следующей неделе, – сказал я. – Не упускай это из виду.
Мы еще немного поговорили. Потом Каролин стала периодически зевать, и это передалось мне. Мы оба пришли к заключению, что нам надо поспать. Мы все равно сейчас не могли решить до конца, как нам действовать дальше, и головы наши слишком устали.
– Оставайся здесь, – сказала она. – Ложись на кровать.
– Не выдумывай. Я лягу на кушетку.
– Это ты не выдумывай. В тебе шесть футов длины, это как раз длина кровати. Во мне пять футов, и это длина дивана. Хорошо, что сикх здесь не оказался: для его роста нет ничего подходящего.
– Я просто подумал...
– Угу. Кушетка очень удобна, и я часто сплю на ней. Я сворачиваюсь на ней калачиком каждый раз, когда у нас с Рэнди размолвка средней серьезности.
– Что такое размолвка средней серьезности?
– Это такая размолвка, при которой она не отправляется к себе домой, в свою собственную квартиру.
– Я не знал, что у нее есть своя квартира. Я считал, что вы живете вместе.
– Это так, но у нее есть квартира на Мортон-стрит. Еще меньше, чем эта, если такое вообще можно себе представить. Слава Богу, у нее есть свой угол, куда она может уйти, когда мы ссоримся.
– Может быть, тебе лучше поехать сегодня туда, Каролин? – Она попыталась что-то ответить, но я продолжал гнуть свое: – Если ты будешь у нее, то впоследствии тебя не смогут обвинить в соучастии. А если ты остаешься здесь, то без вариантов: ты укрыла преступника и...
– Я рискну, Берни.
– Но...
– Кроме того, возможно, что Рэнди не отправилась в Бас-Бич. Возможно, что она дома.
– Разве ты не могла бы переночевать вместе с ней?
– Вряд ли, если у нее ночует еще кто-нибудь.
– А!..
– Угу. Все возможно в этом мире.
– Хорошо.
Я помог ей разобрать кушетку. Она прошла в уборную и вышла оттуда в вычурной пижаме с насупленным лицом, словно пыталась рассмешить меня. Я не рассмеялся.
Я умылся над раковиной в кухне, выключил свет, разделся, оставшись в одном белье, и лег в кровать. Какое-то время никто из нас не проронил ни слова. Потом она сказала:
– Берни!
– Да?
– Я не знаю, что тебе известно о лесбиянках, но, может быть, ты знаешь, что некоторые из нас бисексуальные. Обычно они лесбиянки, но иногда бывают не прочь переспать и с мужчиной.
– Гм, я знаю.
– Я не такая.
– Я и не думал этого, Каролин.
– Я настоящая лесбиянка.
– Я так и думал.
– Я тоже считала, что это само собой разумеется, но по опыту знаю, что многое из того, что само собой разумеется, лучше все-таки сказать.
– Понимаю.
Снова молчание.
– Берни! Она ведь взяла пятьсот долларов и бумажник, да?
– В бумажнике было около двухсот долларов. Должен сказать, что она угостила меня исключительно дорогим кофе.
– А как же ты заплатил за такси?
– А?..
– Как ты заплатил за такси, на котором доехал до центра? И как тебе удалось купить в аптеке все эти инструменты, с помощью которых ты разделался с моим замком? Как ты расплатился?
– А-а-а, – сказал я.
– Ты что же, кладешь в ботинки несколько долларов на всякий случай?
– Ну нет, – сказал я. – Хотя не могу сказать, что сама по себе идея плоха. Но я этого не делаю, Каролин.
– Тогда что же?
– Я ведь рассказывал тебе про пожарную лестницу, правда? Как я пытался удрать через крышу, но у меня это не получилось, поэтому я спустился вниз и вломился в квартиру на четвертом этаже. Рассказывал?
– Рассказывал.
– Ну так вот, раз уж я там оказался... Какое-то время я там пробыл и осмотрел квартиру. Выдвинул несколько ящиков.
– В квартире на четвертом этаже?
– Да. В ящике туалетного столика была только какая-то мелочь, но на кухне в одной из кофейных жестянок оказались деньги. Ты не поверишь, сколько людей хранят деньги на кухне.
– И ты их взял?
– Конечно. Я нашел немногим более шестидесяти долларов. Этого недостаточно, чтобы обеспечить себе спокойную старость, но на такси хватило и в аптеке я тоже смог расплатиться.
– Шестьдесят долларов.
– Скорее шестьдесят пять. И браслет.
– Браслет?
– Я не мог не поддаться искушению, – сказал я. – Там были и другие драгоценности, но перед ними я устоял. А этот браслет... Утром я тебе покажу.
– Утром ты мне покажешь.
– Конечно. Напомни мне.
– Господи!
– В чем дело?
– Ты и в самом деле украл!
– Так ведь я вор, Каролин.
– Вот к этому-то я и должна привыкнуть. Ты вор. Ты обкрадываешь чужие дома. Воры это и делают. Крадут.