Взломщик, который изучал Спинозу

Блок Лоуренс

Подошел швейцар и осведомился, не может ли он быть мне полезен. По его тону и осанке можно было подумать, что он только что окончил краткосрочные курсы по выработке высокомерия, причем окончил с отличием.

– Нет, слишком поздно, – сказал я грустно и, повернувшись, пошел домой.

* * *

Пока я дома отпирал замки, в квартире зазвонил телефон. Звонки прекратились, как только я вошел. Если что-нибудь важное, подумал я, позвонят еще раз.

Я принял душ, который был очень кстати, забрался в постель и

задремал. Мне снилось полное опасностей приключение – крутой спуск по пожарной лестнице, проход по карнизу и еще что-то в том же роде. Вдруг телефон зазвонил снова. Я сел в постели, с трудом разлепляя веки, поморгал, взял трубку.

– Мне нужна монета, – сказал мужской голос.

– Что, что?

– Никель, говорю, нужен.

– Кто это?

– Не имеет значения. Монета у вас, и я готов ее купить. Никому ее не отдавайте. Я с вами свяжусь.

– Но...

В трубке щелкнуло, голос пропал. Я на ощупь положил трубку. Часы около кровати показывали без четверти два. Значит, я отключился ненадолго, только-только начал засыпать по-настоящему. Я снова лег на подушку и задумался. Странный звонок! Может, надо подняться и что-то предпринять? Или не стоит?..

Думал я недолго, потому что уснул.

Глава 12

Козлиная бородка Меррея Файнзингера была чуть тронута сединой с одного бока. Круглое лицо, редеющие спереди волосы, тяжелые очки в роговой оправе, увеличивающие его карие глаза, дорисовывали портрет этого сорокалетнего на вид мужчины. Он стоял передо мной, опершись на колено, держа в одной руке мою «пуму», в другой – мою ногу. Носок валялся на полу, как дохлая подопытная крыса.

– М-да, – промычал он. – Стопа длинная, узкая. Типичное узкостопие.

– Это опасно?

– Только в крайней своей форме, чего у вас не наблюдается. Стопа несколько уже нормы, вот и все, однако вы носите «пумы», а они шире нормы. Правда, ненамного, не те широченные «пумы», которые сейчас выпускают, но к чему вам широченные, при вашей-то ноге?.. Да, конечно, стопе слишком просторно, а это создает опасность пронации. «Пронация»? Это когда конечность поворачивается внутрь, вот так. – Он продемонстрировал пронацию на моей ноге. – Тут причина всех ваших болячек.

– Понимаю.

– Рекомендую попробовать другую обувь. Например, фабрики «Новый балансир»: у них колодки разной ширины. Примерьте две-три пары. А еще лучше ботинки от «Братьев Брукс», они всегда чуть уже обычных. Они вам будут в самый раз.

– Спасибо, доктор, – сказал я и хотел было встать со стула, но спохватился: пойди встань, когда кто-то держит тебя за ногу. – Значит, купить пару новых «бруксов» и – порядок?

– Не спешите, дружище... Давно бегаете?

– Не очень.

– Судя по всему, вы только что начали. Угадал?

Судя по всему, я даже не начинал бегать и не собираюсь начинать, но сказал, что он угадал. Потом я хихикнул, как дурачок, хотя ничего смешного не было. Просто добрый доктор Файнзингер

пощекотал мне подошву ноги.

– Щекотно?

– Немного.

– Все ясно, торможение, – сказал он. – Я большой специалист по ще-э-щекотке. А что делать, когда через твои руки проходят десятки и десятки ног. И так каждый день, по шесть, по восемь часов кряду. Сами себе ступню не щекотали?

– Как-то не думал об этом.

– Попробуйте, только у вас ничего не получится. Это я вам точно говорю. Ощущение щекотки – это реакция на определенное прикосновение другого человека. Торможение. Этим все объясняется.

– Очень интересно, – сказал я, теряя терпение.

– Через несколько сеансов пациент уже не чувствует щекотки. Он привыкает к прикосновению моих пальцев. Снижается реактивность. Механизм торможения отключается. В сущности, щекотка – это повышенная раздражимость. Но у вас, дружище, не просто повышенная раздражимость стопы. Знаете, что вы заимели?

Пять пальцев на каждой ноге, подумал я, и болтливый ортопед в придачу. Но, очевидно, дело было куда серьезнее. Это явилось для меня полной неожиданностью.

– У вас синдром Мортона, – изрек доктор Файнзингер. – В просторечии – Мортонова нога.

– Правда?

– Вне всякого сомнения. – Крючком указательного пальца он постучал по второму пальцу на моей ноге. – Мортонова нога. Знаете, что это означает?

Неминуемая смерть, мелькнуло у меня в голове. Или ампутация, или тридцать лет в инвалидной коляске, или по крайней мере невозможность сесть за пианино.

– Не знаю, – честно признался я. – Что-то связанное с соляными отложениями?

– Соляными отложениями? – Он озадаченно взглянул на меня и продолжал: – Синдром Мортона – устрашающе звучит, правда? Но это означает, что вот этот палец, – он опять постучал своим крючком по моему пальцу, но щекотки я не почувствовал, очевидно, механизм торможения у меня уже отключился, – длиннее большого пальца. Доктор Мортон первым описал это явление. В конечном счете – это признак структурной слабости всей конечности. Лично я считаю, что Мортонова нога досталась нам с тех времен, когда мы все жили на деревьях. Большой палец ноги служил нам тогда упором, а вторым мы обхватывали ветку или лиану, чтобы не свалиться на землю. Будете в Бронксовском зоопарке, загляните в обезьяний питомник, сами увидите.

– Непременно загляну, – пообещал я.

– Конечно, родиться с таким дефектом – не то же самое, что родиться с хвостом, упаси Господи! В сущности, Мортонова нога не такое уж редкое явление. Для бегунов это плохо, зато для ортопедов хорошо. Так что утешайтесь, дружище, тем, что у вас не просто неприятное заболевание, но к тому же очень распространенное неприятное заболевание.

У меня никогда не было проблем с нижними конечностями – разве что какой-нибудь раззява в метро отдавит ногу. Правда, я ни разу не пытался ухватиться пальцами на ноге за ветки дерева. Поэтому я спросил, серьезно ли это.