Взмах ножа
Шрифт:
— Мы, кажется, все выяснили.
— Скоро он будет готов к допросу.
Мудроу вышел, не сказав ни слова. Мак-Даугал абсолютно прав. Спорить было бесполезно. Потом он позвонит Эпштейну, чтобы поручить дело юристам. А пока прощупает Бауманна на случай, если штат Вермонт решит отпустить его.
Настроение Мудроу нельзя было назвать радужным, когда он пересекал большую парковку для автомобилей, разделявшую здание, где находился кабинет Мак-Даугала, и городскую тюрьму. Не улучшилось оно и при встрече с партнером Бауманна Анджело Паризи, нагнувшимся над багажником
— Так, так, — сказал он с вершины своего блаженства. — Это кто же к нам приехал? Первая сволочь Нижнего Ист-Сайда?
Мудроу на секунду остановился, чтобы обдумать ситуацию. Во-первых, от вербовки Бауманна уже придется отказаться, потому как о том, что Мудроу здесь и для того именно, чтобы допросить Бауманна (а он мог оказаться в Бреттлборо только по одной причине), Анджело растрезвонит повсюду, и Бауманн потеряет какое-либо доверие в преступных кругах. Во-вторых, Мудроу понимал, что в Бреттлборо он не полицейский, а частное лицо и подчиняется законам наравне с остальными гражданами. Однако он повернулся так, чтобы оказаться лицом к лицу с обкуренным Анджело Паризи, и улыбка его ничего хорошего не предвещала.
— Эй, — вскричал Анджело, сообразив, что совершил ошибку. — Ты не можешь ничего мне сделать. Мы не в Нью-Йорке.
Не без удовольствия Мудроу двинул Анджело в грудь, и тот рухнул на свой «понтиак». При этом Анджело, у которого хватило ума не сопротивляться, выставил вперед руки, пытаясь защититься.
— Что ты мне сделаешь? Что ты мне сделаешь? — Единственное, что он мог, — повторять и повторять эту фразу.
— Полезай в багажник, Анджело.
— Что?
— Полезай в багажник. — Голос Мудроу был исполнен спокойствия, словно он предлагал своему собеседнику единственно правильное решение.
— Не полезу я ни в какой багажник.
Мудроу еще раз ударил Анджело в грудь, и Анджело снова завалился на «понтиак».
— Полезай в багажник.
Медленно, словно ведомый какой-то таинственной силой, Анджело Паризи подошел к багажнику. Мудроу следовал за ним. В багажнике лежала монтировка, и Анджело уже чувствовал ее приятный холодок в руке, но услышал за спиной смешок полицейского, и тогда он, как и Пако Бакили в больнице, от своего бессилия заплакал и полез в багажник.
— Ты не имеешь права, гадина, ты не имеешь права. — Он повторял это на разные лады, и с каждым его словом Мудроу улыбался все шире и откровенней. Сержант захлопнул багажник, положил ключи от «понтиака» в карман и направился к тюрьме. Анджело тут же начал стучать и орать, требуя, чтоб его выпустили.
Войдя в здание городской тюрьмы, Мудроу снова обдумал положение. Если завербовать Бауманна невозможно, значит, задача остается нерешенной, хотя он был уверен, что окружной прокурор и дальше будет Требовать, чтобы того выдали. В какой-то момент он решил вообще не допрашивать Бауманна, а ехать сразу в аэропорт и оттуда звонить Эпштейну,
В обычных обстоятельствах полицейский и преступник всегда враги. Даже если они сотрудничают, все равно друг друга ненавидят. Но бывают ситуации, когда обоим терять нечего, и тогда они готовы просто поболтать, как это делают сотрудники конкурирующих фирм по продаже компьютерной техники, встретившись случайно в баре отеля. Такую позицию занимал Мудроу, но она вовсе не совпадала с мнением Бауманна, когда они уселись друг против друга в маленькой комнате с зелеными стенами, предназначенной для допросов в тюрьме Бреттлборо.
— Я не собираюсь никого закладывать, сержант, — произнес Френки Бауманн со своим тягучим южным акцентом. Он был выше Мудроу, но худым, как тростинка.
— А кто тебя просит? — ответил Мудроу, усаживаясь напротив. — Выдалось свободных полчаса, вот и решил зайти к тебе поболтать о том о сем. Ты понимаешь, наверное, что напрасно порезал свою старушку. Она и не собиралась тебя никому сдавать. Теперь она мертва, а ты отваливаешь навсегда. Выйдешь уже дряхлым старикашкой.
— Значит, на то воля Божья. Видел? — Он показал татуировку «Рожден неудачником». — Я всегда это знал. И ни о чем не жалею.
— Я понял. Давно понял, что парень ты крутой. Однако же и везучий. Вермонт отказывается тебя выдать.
Лицо Бауманна, до сих пор мрачное, просияло.
— Но, — продолжал Мудроу, — мы еще не сдаемся.
— Понятно, сержант.
— Должен сказать, в округе все спокойно с тех пор, как ты уехал. Последний раз интересная история случилась только с мистером Чедвиком.
— Да, помню этот случай. И никак не могу понять. Мне даже досадно. Мистер Чедвик был нашим старым соперником. По правде говоря, мы собирались провернуть одно дельце. Но непонятно было, когда именно появятся наличные. Какой смысл убивать публику, лишь бы убивать, не пойму.
Мудроу наклонился к нему.
— Но кто-то был в курсе, потому что у Чедвика взяли кучу денег. По крайней мере, я так слышал.
Слухи — любые — хорошая питательная среда для беседы, и Бауманн с охотой поддержал разговор.
— Говорят, что только один джентльмен мог провернуть все это. Грек по кличке Зорба.
— Джонни Катанос, хочешь сказать?
— Кажется так, но все звали его Зорба.
— Да? Ты считаешь, это возможно? В одиночку?
— Ну, сейчас сложно говорить наверняка, но должен сказать, что Зорба не человек, а дьявол. Я однажды наблюдал, как он разделывал самого громадного негра во всем городе. Негр не собирался драться, ему явно хотелось увильнуть от драки, но Урод повалил его на землю и чуть не убил. Никогда не думал, что пожалею негра, но этого он избил до полусмерти, и это происходило в таком месте, что вся улица могла видеть. И что было самым поразительным, так это его спокойствие. Когда мне приходится драться, я просто зверею, а Зорба ничуть. Вроде погулять вышел — и только. Признаться, я рад, что мне не приходилось иметь с ним дела.