Взрыв на рассвете. Тихий городок. Наш верх, пластун
Шрифт:
Лейтенант удобнее устроился на дне промоины, взглянул на лежавшего рядом с ним сержанта Свиридова.
— Бей по овчарке, что идет по следу. А я поищу других. И помни — стрелять будешь только после меня.
Но немецкие «охотники» прекрасно знали цену своим собакам. Все соединившиеся в районе пригорка вражеские группы вела одна овчарка, остальные находились в резерве и бежали где–то сзади. И сколько лейтенант ни всматривался в лес, больше ни одной собаки не обнаружил. Тогда, тщательно прицелившись в мелькнувшую перед ним фигуру немца, он плавно нажал спусковой крючок автомата. Фашист покачнулся и рухнул. Тотчас рядом ударил длинными очередями
Ведя огонь короткими очередями, лейтенант внимательно следил за складывающейся обстановкой. Немцы, наткнувшись на кинжальный огонь, быстро пришли в себя и, будучи не новичками в лесной войне, стали окружать разведчиков. Одни, оставаясь на месте, открыли интенсивную стрельбу из–за укрытий, стараясь превратить пригорок в огневой мешок и отрезать его ливнем пуль от обступившего леса. Остальные, растекаясь вправо и влево от пригорка, стремились зайти обороняющимся во фланги и в тыл, полностью замкнув этим кольцо окружения. Немцы действовали именно так, как он предполагал и в предвидении чего заранее разбил оставшуюся с ним четверку разведчиков на две пары.
Лейтенант взглянул на часы: с момента ухода старшины и проводника прошло около часа. Неплохо. Теперь прикрытию предстояло выполнить вторую часть задачи: не дав себя окружить на пригорке, выскользнуть парами в разные стороны, из вражеского полукольца и увести погоню от следа пластуна и партизана.
Достреляв оставшиеся в диске патроны и заменив его новым, лейтенант пронзительно свистнул. Это был сигнал к отходу для второй пары разведчиков.
— Уходим! — сползая на дно промоины, крикнул он Свиридову.
Но пулемет сержанта, как и прежде, продолжал методично посыпать очередь за очередью. Приподнявшись на корточках, лейтенант взглянул на Свиридова. Скривившись от боли и закусив губу, тот лежал в луже крови.
— Что с тобой, сержант? — тревожно спросил взводный.
На мгновение оторвавшись от приклада пулемета, Свиридов повернул к нему побелевшее лицо.
— Не то говоришь, лейтенант, — прохрипел он. — Уходи, не теряй напрасно время.
— А ты?
— У меня своя дорога… А ты спеши, покуда я тебя огоньком могу прикрыть. Счастливо, лейтенант…
Сержант знал, что говорил: автоматная очередь прошлась по его плечу и груди в самом начале боя, и сейчас, потеряв много крови, он доживал последние минуты. Считая разговор законченным, Свиридов отвернулся и снова припал к пулемету.
— Прощай, сержант, — глухо проговорил лейтенант, опять опускаясь на дно промоины.
Где ползком, где на четвереньках, он быстро добрался до ее конца, осторожно приподнял голову над гребнем. Немцы были уже на краю болота, полностью отрезав пригорок от воды и леса. Двое из них, спрятавшись за толстым деревом, склонились над пулеметом, собираясь открыть огонь по разведчикам с фланга. Став на колено, лейтенант швырнул в них гранату и метнулся в поднятое взрывом облако пыли и опавших на землю листьев. Еще раньше, лежа на пригорке в ожидании фашистов, он наметил себе путь отхода и сейчас не терял ни секунды. Упав на землю, он скатился на дно высохшего ручья и пополз по нему в сторону леса. Прежде чем вскочить на ноги, приподнял стволом
Несколько немцев уже бежали наперерез, стремясь отсечь беглецу дорогу к лесу. Короткими прицельными очередями он свалил двоих в траву, заставив остальных остановиться и спрятаться за деревья. Но, будучи теперь в безопасности от огня лейтенанта, фашисты подставили свои левые бока Свиридову. И тот не замедлил этим воспользоваться. Серией длинных очередей он заставил «охотников» вначале попадать на землю, а затем в поисках спасения расползтись в разные стороны.
— Спасибо, сержант, — прошептал лейтенант, поднимаясь со дна ручья.
Несколькими прыжками он достиг спасительного леса, юркнул за ствол дерева и выглянул из–за него. Окружив пригорок, немцы лезли к вершине со всех направлений, и пулемет сержанта бил по ним почти в упор. Пуля, просвистевшая рядом, заставила лейтенанта спрятать голову, но боковым зрением он все же успел заметить три фигуры в маскхалатах, поднявшихся с земли и бросившихся в сторону его дерева. Выхватив из–за пояса две гранаты, он одну за другой швырнул их в немцев и исчез в лесу.
Лейтенант бежал до тех пор, пока не стали подкашиваться ноги. Остановившись, он вытер пилоткой залитое потом лицо, расстегнул под маскхалатом гимнастерку и в изнеможении опустился на траву. Сердце колотилось, колени трясло мелкой дрожью. Положив автомат рядом, вытянул ноги и, опершись на локти, откинулся назад, подставил влажное лицо легкому и прохладному лесному ветерку.
Так он отдыхал несколько минут. Неясные, отрывистые звуки, донесшиеся со стороны, откуда он прибежал, заставили его насторожиться. Звуки повторились, и теперь отчетливо слышался раскатистый, усиливаемый эхом собачий лай. Это лейтенанта не удивило: ведь немцы для того и берегли овчарок, чтобы иметь возможность продолжить погоню. Но приближающийся лай — это не только предупреждение об опасности. Он также говорил о том, что замысел разведчиков удался полностью: «охотники» не только потеряли драгоценное время в бою у пригорка, но и распылили свои силы.
Лейтенант не спеша поднялся, взял автомат, с трудом сделал первый шаг. Теперь он не бежал, даже не торопился, а спокойно шел на своих словно ватных от усталости ногах и внимательно осматривался по сторонам. Он знал, что от собак ему не уйти и немцы рано или поздно настигнут его, что новый бой с ними неизбежен. Поэтому сейчас выбирал позицию, которая помогла бы одержать верх в схватке, где ему приходилось надеяться только на самого себя да на удачу. И вскоре лейтенант нашел то, что искал…
«Охотники» высыпали из–за кустов неширокой густой цепью, впереди бежал проводник с собакой. Чувствуя, что преследуемый рядом, овчарка рвала поводок из рук, теряла от злобы голос. Лейтенант, взявший вначале на мушку собаку, после мгновенного раздумья прицелился в грудь ее хозяина и нажал на спуск. Прежде чем проводник с разбега грохнулся на землю, а остальные немцы попадали в траву, он успел свалить очередью еще одного «охотника».
Теперь пришло время заняться и собакой. Предчувствуя свою гибель, та бешено рвала из рук мертвого проводника намотанный вокруг его запястья повод, тщетно пытаясь перегрызть его и забрызгивая все вокруг желтой пеной. Уложив ее короткой очередью рядом с хозяином, лейтенант пополз среди кустов к толстому дубу, за которым начиналась широкая поляна, поросшая высокой, в половину человеческого роста, травой.