Взрыв. Приговор приведен в исполнение. Чужое оружие
Шрифт:
— Завтра.
Дробаха подвинул к Хаблаку блокнот, найденный в квартире Манжулы. Сказал:
— Я попросил сведущих людей проанализировать адреса и номера телефонов, записанные тут. Большинство, конечно, одесские. Их объединим в отдельную группу, и в случае необходимости ими займутся одесские товарищи. Есть также несколько- киевских телефонов. Ничего подозрительного: министерства, главки, тресты, предприятия. Манжула — снабженец и, естественно, должен иметь широкий круг знакомств в этой сфере. Наконец, есть пятизначные телефонные номера. Советую обратить
— Возможность выйти через них на карпатских знакомых Манжулы?
— Да, но не утверждаю.
Хаблак полистал записную книжку, хотя знал чуть ли не на память все взятое им на заметку.
— Видите… — забрал у него блокнот Дробаха. — Откроем страничку на «К». Есть К., подчеркнутое дважды. За ним две буквы: В. С. и номер телефона: 5-15-24.
— В. С. — инициалы абонента, — сказал Хаблак уверенно.
— А К., подчеркнутое дважды? Есть еще К., подчеркнутое один раз и совсем без подчеркиваний.
— Вот это уже Манжулины секреты.
— Может, эти подчеркнутые и не подчеркнутые К обозначают названия населенных пунктов?
— Я думал об этом.
— Попросите товарищей из Ивано-Франковского розыска заняться ими.
— Безусловно..
— Тогда, — Дробаха обошел стол и обнял Хаблака за плечи, — я посоветовал бы вам ехать домой.
— Немедленно воспользуюсь вашим советом.
— Звоните ежедневно.
— Как с вишневой «Волгой»?
— Будто корова языком слизнула.
— Может, не киевская?
— Все может быть, Сергей Антонович, и вы это знаете не хуже меня.
Дробаха проводил Хаблака до дверей, и тот поспешил к станции метро, решив ничего не говорить Марине о завтрашней командировке — для чего портить вечер? Он задумал провести его с семьей в Гидропарке.
Вечер и правда был удачным: сначала Степашка бегал по мелководью, потом по очереди купались он и Марина, сын визжал, не желая выходить из воды, а когда начало темнеть, расположились возле «Колыбы» — небольшого ресторанчика, — тут сами приготовили шашлыки.
Лишь возвратясь домой, Хаблак сказал Марине о поездке в Карпаты и попросил собрать чемодан. Слава богу, это не испортило ей настроение, даже позавидовала:
— Надо же, на той неделе купался в море, а теперь — горы! Везет людям…
Но глаза жены смотрели грустно.
В Ивано-Франковске Хаблаку еще не приходилось бывать. Почему-то считал: маленький провинциальный город, а оказалось — большой, чистый, благоустроенный, с широкими проспектами новостроек и оживленным, с множеством зелени и цветов центром.
Хаблака принял начальник областного уголовного розыска — ему уже звонили из Киева и просили помочь майору, — пообещал обеспечить машиной и толковым помощником: старший лейтенант Стефурак, местный, знает горы как свои пять пальцев и не новичок в уголовном розыске.
Хаблак поднял руки: все, больше ничего не нужно!
Машина и товарищ, ориентирующийся в местных условиях, — об этом можно только мечтать!
Полковник смерил Хаблака оценивающим взглядом.
— Машина,
— Я не турист, товарищ полковник.
— Заночуете тут?
— Хотел бы выехать сразу в Коломыю.
— Стефурак предупрежден, машина в гараже.
Хаблак представлял, что чуть ли не сразу за городом
начнутся Карпаты, а дорога петляла по пригоркам, прорезала широкие долины, горами тут и не пахло — обычный подольский пейзаж. Почувствовал что-то вроде обиды, как ребенок, которому пообещали игрушку и забыли купить, но глаз радовали веселые чистые села, и поля вокруг колосились пшеницей, она уже набрала силу и кое-где начала желтеть.
Вел машину сам Стефурак. Невысокий, приземистый, в надвинутой на лоб матерчатой кепочке — совсем не похож на инспектора уголовного розыска, обычный шофер районного начальника средней руки или председателя колхоза. Хаблак, правда, не очень-то походил на председателя, все же ощущалась офицерская подтянутость, — впрочем, за заведующего отделом культуры или иного райисполкомовского деятеля вполне мог сойти. Это его устраивало, и майор приветливо поглядывал на Стефурака: кажется, парень дельный, хорошо, что сам предложил обойтись без шофера — водитель, пусть хороший и невзыскательный, все же требует дополнительных затрат, моральных и материальных. А тут все просто: номер на двоих организовать легче, чем на троих, не говоря уже о прочих мелочах.
Перед отъездом Хаблак рассказал Стефураку, с каким заданием приехал, и назвал фамилию Манжулы. Старший лейтенант подумал немного и заметил: если память не подводит, он встречал эту фамилию в каких-то сводках или протоколах, и вроде бы сравнительно недавно. А вскоре вспомнил, что полмесяца назад раскручивал какую-то кражу, одна из ниток привела его в Коломыю, там и услышал эту фамилию: Манжула. Дело в том, что работники районного ОБХСС напали на след спекулянтов листовым алюминием, которым гуцулы кроют дома. В связи с этим и был задержан Манжула, но, как оказалось, безосновательно. Доказательств против него не было — извинились и отпустили.
Интересно, подумал Хаблак, одну из своих последних открыток к сестре в Одессу Манжула написал именно из Коломыи. Значит, правильно, что едут они туда, вероятно, не случайно тогда задержали этого одесского пройдоху.
Въехали в село. Стефурак показал Хаблаку первый встретившийся им дом, по здешней моде крытый листовым алюминием.
Майор попросил остановиться и вышел из машины. Большой деревянный дом, непокрашенный, казалось вечным желтое смолистое дерево. Окна совсем городские, широкие, на втором этаже лишь немного поменьше. Мансарда не мансарда, нет привычных линий, скосов— и все это под гордо поблескивающей серебристой кровлей. Мастера, крывшие дом, имели штампы, они выдавливали из алюминиевого листа различные формы, тут, например, как показалось Хаблаку, под черепаху: и в самом деле, будто исполинская черепаха оставила на доме свой панцирь.