Взрыв. Приговор приведен в исполнение. Чужое оружие
Шрифт:
— В середине мая жил в вашей гостинице этот гражданин. Зовут его Михаил Никитич Манжула. Не припомните ли?
Женщины оживленно переглянулись: милиция, да еще и фотография их бывшего постояльца, — это обещало если не приключение, то, по крайней мере, хоть мимолетное нарушение их однообразно протекающей жизни. Начали рассматривать снимок, нетерпеливо отбирая друг у друга.
Старшая и более миловидная покачала головой и спросила у чернявой длинноносой:
— Ты узнаешь этого Манжулу? Мне страшно интересно,
— Неужели забыла? Из двухкомнатного люкса на третьем этаже, да он еще носил нам мороженое из ресторана.
— В зеленом пуловере?
— Да. Помнишь, когда-то появился в белых джинсах? Такие только на ярмарке в Косове и встретишь.
— Итак, девушки, вижу, вы вспомнили Манжулу. Теперь у меня к вам несколько вопросов, — перебил их Хаблак.
— Пожалуйста, просим вас. — Это сказала длинноносая.
А миловидная не без игривости возразила:
— Да что мы помним!.. Ведь в мае…
— Ну как же, вспомнили все-таки, что жил в люксе, даже в каких джинсах ходил. А теперь скажите: он один жил?
— Один, — не раздумывая ответила длинноносая.
— И никто у него не ночевал?
— А у нас не разрешается.
— Это — женщинам, а товарищи к нему не приезжали?
— И мужчинам не разрешено.
— Бывают же исключения.
— Конечно, бывают, — согласилась легко, — но мы у таких людей документы берем, у нас ведь строго… Есть указания, и мы не нарушаем.
— Конечно, не нарушаете, — подхватил Хаблак, понимая, что другого ответа от дежурной не услышишь. — Не помните, кто заказывал номер Манжуле?
— А зачем? Вам нужно — поселяйтесь. Без проблем…
«Вот тебе и па, — подумал Хаблак, — и в Карпатах, как в Киеве… Тут, правда, «пожалуйста, извините», «просим вас», но также — «без проблем».
— И долго жил у вас Манжула?
— С неделю.
— И часто у вас такие постояльцы останавливаются?
— Нет, у нас переночуют и едут. Бывает, на день или два задержатся.
— Что же делал Манжула?
— Наверно, какие-то дела у него были.
— Почему так считаете?
— Да приезжали тут к нему. На машинах.
— Знаете кто?
— Откуда же?
— Вы тут всех должны знать…
— Из Ясеня мы, сюда ездим на работу.
— И на каких машинах к Манжуле приезжали?
— На грузовых.
— Сами видели?
— А как же? Мы тут все видим.
— На лесовозах?
Псе совпадало, и у Хаблака уже почти не было вопросов. Но попробовал уточнить:
— Днем приезжали?
Женщины переглянулись, и теперь инициативу взяла на себя старшая:
— Нет, под вечер. Это я точно помню, еще группа туристов прибыла, и ужинали. А возвратился Манжула ночью, почти утром.
— А помор машины не видели?
— Видела, почему же нет?
— Какой же?
— Если бы знала, что милиция поинтересуется, записала
— Куда поехали? В Рахов?
— Нет, туда, — махнула рукой направо. — К Ворохте.
Хаблак подумал: из «Беркута» Манжула руководил
операциями по продаже алюминия. Майор поговорил еще с барменом и официантками. Бармен Манжулу знал, он помнил, что этот постоялец заходил к нему главным образом днем, по вечерам куда-то исчезал, лишь однажды появился с девушкой, вероятно, туристкой, — сидели допоздна, и Манжула угощал довольно большую компанию. Собственно, эта информация не дала Хаблаку ничего нового, и они со Стефураком решили вернуться в Косов.
В Косове Хаблака ожидал Коренчук. Точнее, он никого не ждал — успел связаться с местными обэхээсовцами, те подкинули ему несколько дел, и лейтенант буквально обложился ими — из-за стола выглядывала лишь макушка, поросшая рыжеватыми волосами. Увидев Хаблака, Коренчук вылез из своего укрытия и сказал без особого воодушевления:
— Есть чем поморочить голову. Насколько я понял, хотите знать, откуда этот алюминий?
— Точно.
— Не знаю. Пока ни малейшей зацепки.
— Вы-то уцепитесь.
— Не переоценивайте мои скромные возможности.
— Все же надеюсь.
— Ну надеяться можете.
На том и расстались. Хаблак со Стефураком отправились в Соколивку, а Коренчук остался в райотделе с нераскрытыми делами.
В начале первого, когда Стефурак уже выключил телевизор и, учитывая опыт предыдущей ночи, начал стелить постель, в окно едва слышно постучали. Стефурак метнулся к дверям, а Хаблак потянулся за пиджаком, висевшим рядом на спинке стула.
Неужели послышалось?
Увидев в дверях взволнованное лицо дружинника Гната, сидевшего в засаде вместе с участковым инспектором, спросил нетерпеливо:
— Привезли?
— Да, прошу вас. Лейтенант Семенюк задержал его.
— Что, только один?
— Шофер — и все.
ЗИЛ, нагруженный листовым алюминием, стоял во дворе бригадира. В комнате возле печки сидел, комкая кепку, человек в яловых сапогах, ватнике, накинутом на помятую, неопределенного цвета, расстегнутую рубашку. Увидев, как вытянулся лейтенант перед двумя незнакомцами в гражданском, он и сам хотел подняться, но Хаблак остановил его решительным жестом. Спросил:
— Фамилия?
— Волянюк Александр Петрович.
Хаблак смерил его цепким взглядом: вот их дорожки и скрестились. Протянул руку.
— Документы?
— У него… — кивнул Волянюк на лейтенанта.
Хаблак взял права, путевой лист. Как будто все правильно, документы в ажуре, передал их Стефураку, сел напротив Волянюка, попросил:
— А теперь, Александр Петрович, расскажите, где взяли алюминий?
Волянюк нахмурился, гневно блеснул глазами на участкового инспектора.