Взять живым!
Шрифт:
— Товарищ старший лейтенант, — позвал Пролеткин, — тут телефон звонит.
Ромашкин взглянул на столбы с проводами, приказал:
— Рогатин, ну-ка займись, обруби связь! — А Пролеткину ответил: — Сейчас перестанет звонить. Ну, показывайте, что вы нашли? Документы, трофеи?
— Ничего особенного: служебные книжки, кофе в термосе, хлеб черствый.
— Вот война пошла, — сказал Василий Птицыну. — Раньше разведчики жизни отдавали, чтобы достать эту проклятую солдатскую книжку. А теперь и смотреть там нечего. У них в тылу уже не только дивизии и полки, а появились
— Не могу с вами согласиться, — возразил Птицын. — Мы лишь первые шаги делаем по их земле. У нас впереди вся Германия. Сопротивляться они будут отчаянно, укрепления сами видели какие настроили, а дальше еще и долговременные оборонительные полосы с бетонными сооружениями. Они рассчитывают, что мы сами откажемся от продвижения в глубь страны.
— Ну, это шиш, — сказал Иван Рогатин. — Уж раз начали, добьем непременно. Я через любой железобетон пройду, а в Берлине свои сто грамм выпью!
— Ладно, братцы, мост — дело попутное, надо вести разведку берега. Скоро полк подоспеет, — сказал Ромашкин. — Ты, Рогатин, с Пролеткиным и Голубым посмотрите, что делается от моста вправо. Шовкопляс пойдет со мной. Остальным остаться здесь. Жук, доложи в полк, что готовенький мост ждет их здесь!
Василий пошел к взводу Щеголева, разглядывая в бинокль окружающие поля и фольварки. Траншей было много, все старые, припорошенные снегом — давно подготовлены. Солдат в траншеях не оказалось. Только у сараев, у стогов сена, в отдельных домиках мелькали зеленые фигурки. «В замаскированных дотах гарнизоны в полной готовности, полевых войск пока нет, — делал выводы Ромашкин и наносил все на карту. — Они нас, конечно, заметили. Понимают — мы разведка — и не стреляют, чтобы скрыть свои огневые точки. Но какие-то меры для нашего истребления они предпримут».
Василий не дошел до взвода автоматчиков — там началась перестрелка. По кювету Ромашкин побежал вперед. Лег за дерево рядом со Щеголевым и стал стрелять короткими очередями по реденькой цепи, которая то ложилась, то опасливо шла вдоль дороги. Вдали стояли два грузовика.
— Этих-то мы положим, — спокойно сказал Щеголев, тщательно прицеливаясь и стреляя по гитлеровцам. — А потом?..
— Скоро батальон подойдет, — успокоил Ромашкин.
Автоматчики стреляли метко, и половина зеленых фигурок вскоре уже не поднималась. Оставшиеся в живых отступили назад к грузовикам.
— Беречь патроны! — крикнул Щеголев автоматчикам и, достав кисет и кресало, стал закуривать.
Вдруг сзади у моста бухнули взрывы гранат и затрещали автоматы. Ромашкин вскинул бинокль. На мосту дымилась разбитая машина, от нее убегали к лесу уцелевшие фашисты. Неподалеку остановилась колонна грузовиков, из кузовов выпрыгивали немцы. Их было не очень много, видимо, они охраняли
— Ну, вот и там началось, — сказал Ромашкин и, прежде чем уйти, велел Щеголеву: — Держись здесь сколько сможешь. А если попытаются тебя отрезать, отходи к нам. Будем держать мост.
Ромашкин позвал Шовкопляса и побежал назад.
— Мы решили на всякий случай на мосту завал сделать, — доложил Рогатин. — К вам в спину-то пропускать нельзя было.
— Правильно сделал, — одобрил Ромашкин и приказал: — Ну, а теперь всем в немецкие окопы — и готовьтесь к тяжелой драке.
Василий спустился в траншею, вырытую немцами для обороны моста. Мокрая, жидкая земля на стенах липла к одежде, но дно оказалось твердым, предусмотрительные немцы сделали отводы для воды.
— Пролеткин, тащи из домика гранаты, патроны — все, что там есть, пригодится. Жук, где батальон?
— Сейчас запрошу. — Поговорив со штабом, он доложил: — Застрял батальон, товарищ старший лейтенант, около Хенсгишкена, застопорился там, где наши танкисты в пивнуху снаряд засадили.
— Да-а? — тревожно протянул Ромашкин.
Положение разведотряда осложнялось. Если раньше, в движении, он мог уклоняться от боя и ускользать от врагов, то теперь его наверняка попытаются окружить и уничтожить. А уходить нельзя: мост надо удерживать, он очень пригодится полку.
Справа послышались взрывы — по автоматчикам уже били из минометов. «Понятно, минометы поставили на запасные позиции и теперь дадут нам прикурить», — отметил Ромашкин.
Подошел Голубой. Несмотря на огонь из автоматов, он все же успел порыться в машине, подорванной на мосту.
— Что там? — спросил Василий.
— Железяки, — разочарованно ответил Голубой. — И эти, как их, ну блины такие железные, мины против танков.
— Пригодятся! — обрадовался Ромашкин. — Голощапов и Хамидуллин, набросайте мины на той стороне перед мостом, могут и танки появиться. Да осторожно, берегом прикрывайтесь!
Голощапов, как всегда, недовольно заворчал себе под нос:
— Легко сказать — набросайте. Машина еще дымится. Подойдешь, а она рванет. Набросайте!..
— Это резиновые баллоны дымят, — сказал Голубой. — Разрешите мне, товарищ старший лейтенант? Я там все знаю.
— Давай дуй, раз ты такой прыткий, — усмехнулся Голощапов, поглядывая на командира, что он скажет?
Ромашкин хорошо знал старого ворчуна. Потакать ему нельзя, а в разговор втянешься — тоже ничего хорошего не жди. Поэтому Василий молчал, разглядывая в бинокль опустевшие грузовики. Голощапов, ворча, поплелся за Хамидуллиным.
Через полчаса фашисты пошли в атаку. Сзади, из Инстербургского укрепленного района, ударили минометы и пушки. Несколько снарядов угодило в реку, вскинув фонтаны воды и обломков льда.
Разведчики выпустили вражеских солдат из леса, позволили им выйти на чистое поле. Немцы, подозревая, что их специально подпускают, шли медленно, с опаской, готовые залечь. Команды офицеров подгоняли солдат. Едва атакующие вышли на асфальт, как затрещали наши автоматы. Гитлеровцы все, кто уцелел, свалились в кювет, убитые остались на дороге.