Взятие Казани и другие войны Ивана Грозного

Шамбаров Валерий Евгеньевич

Пока продолжался полоцкий поход, перебежали к врагу дворяне Сарыхозин, Непейцын, а воеводы Стародуба князь Василий Фуников и Иван Шишкин-Ольгин (родственник Адашевых) сговаривались с литовцами, чтобы сдать им город. Правда, не получилось, их дела раскрылись, обоих арестовали и отправили в Москву. А Владимир Старицкий и его мать протянутую им руку дружбы отвергли. Наоборот, очередной триумф государя и его доверие разозлили их, и они принялись организовывать заговор. Так же, как после взятия Казани. Верховодила, как и прежде, Ефросинья. Вот она-то примиряться не собиралась, о правах сына на престол никогда не забывала. В 1560–1561 гг. подарила Троице-Сергиеву монастырю покрывало с надписью, что

«сей воздух» изготовлен «повелением благоверного государя князя Владимира Андреевича, внука великого князя Ивана Васильевича, правнука великого князя Василия Васильевича Темного». Заявка, прямо скажем, не слабая. Не только выпячивалось происхождение, но и сам Владимир производился в «государи», да еще и «благоверные».

Летом 1563 г. дьяк старицких князей Савлук Иванов узнал, что они готовят заговор против царя и его семьи, хотел сообщить в Москву. Но Евросинья с Владимиром пронюхали о его намерении. Опасного свидетеля заковали в кандалы и бросили в тюрьму. Прикончить не успели. Или рассчитывали подольше помучить, или выпытать, кто еще среди их окружения сохраняет верность царю. Но у дьяка среди дворовых нашлись друзья, он сумел переслать письмо Ивану Васильевичу. Государь срочно послал гонцов в Старицу, потребовал Иванова к себе. «По его слову» начались «многие сыски». И посыпались разоблачения!

Раскрылись новые «великие изменные дела», а попутно добавилось и старое. Например, всплыла давняя попытка побега в Литву Семена Ростовского — выяснилось, что Ростовский в тот раз действовал не сам по себе, а был связан со Старицкими. То есть еще семь лет назад Старицкие через него установили контакты с Сигизмундом. Владимира и Ефросинью взяли под стражу. Но нет, в обиду их не дали! Без промедления включились «защитные механизмы». Последовало ходатайство митрополита и духовенства. А Дума явно не выражала желания судить заговорщиков. Если оказалось невозможным наказать Вельского, то царского брата тем более. Да и Ивану Васильевичу при таком раскладе получалось неудобно требовать наказания родственников.

Начались переговоры государя, бояр, церковников, и был выработан весьма мягкий компромисс. Старицкие покаялись перед Освященным Собором, и царь «гнев свой им отдал». А после этого Ефросинья, как бы по собственному желанию, постриглась в монахини в Воскресенском монастыре на Белоозере. В обитель ее отправили «со всеми удобствами», определили щедрое содержание. Ее сопровождали слуги, 12 ближних боярынь, которым дали поместья близ монастыря. А брату царь вернул удельное княжество, только заменил его бояр и чиновников своими людьми. По сути, заговор остался безнаказанным. Иван Васильевич разве что постарался застраховаться на будущее, изолировал главную смутьянку и удалил от Владимира верное ему окружение. Что же касается стародубских изменников-воевод Фуникова и Шишкина, то и они были помилованы.

Глава 11. В паутине интриг

На Руси было неладно. Иван Васильевич знал это. Он не мог этого не чувствовать. Достигнутые успехи странным образом тормозились и сводились на нет. Преступники уходили от ответа. Царь на каждом шагу натыкался на скрытое противодействие, которое парализовывало его власть. И существовали какие-то силы, направлявшие это противодействие…

В 1563 г. государь лишился сразу нескольких близких людей.

Умер ногайский князь Исмаил. Его место занял сын Тинехмат, совсем не похожий на отца. Друг лишь до тех пор, пока это будет выгодно. В ноябре умер брат царя Юрий. Он оставался недееспособным, но ведь — родной брат. А смерть Юрия приближала к трону Владимира Старицкого, подогревала его амбиции. Расхворался и святитель Макарий. Чувствуя, что силы покидают его, он решил уйти в монастырь. Но Иван Васильевич уговаривал его остаться. Потому что знал: в Церкви тоже неладно. Некоторые иерархи вели какие-то закулисные дела с боярской оппозицией, выступали с ней единым фронтом. Если уйдет Макарий, друг и наставник государя, кто займет его место? Святитель все-таки согласился не оставлять свой пост, но подняться ему было уже не суждено, 31 декабря он преставился.

И выяснилось, что на главенство в Церкви претендует архиепископ Новгородский Пимен. Документы показывают, что он в этот период проводил в Москве чуть ли не больше времени, чем в своем Новгороде. Его престол считался вторым по рангу после московского. Готовя почву для своего избрания, Пимен использовал в качестве козыря и привилегию, которую несколько веков назад новгородские владыки получили от патриарха — носить белый, а не черный клобук, ставить печати красным воском. Такого отличия не имели даже митрополиты.

Но в отношении него царь имел какие-то основания для недоверия. Какие в точности — мы не знаем. Имеются данные, что Пимен был близок к Владимиру Старицкому. Созвав Освященный Собор, Иван Васильевич, сперва поднял вопрос о белом клобуке. Добился того, что иерархи признали: подобная привилегия ущемляет приоритет первосвятителя Руси. Поэтому право носить белый клобук и ставить красные печати было распространено на митрополита и на архиепископа Казанского. (В Соборах участвовали родственники царя, и представляется не случайным, что решение о клобуке князь Владимир Андреевич не подписал.) И лишь после того, как Пимен потерпел поражение, царь перешел к выборам. На пост митрополита он сумел провести своего духовника, старца Чудова монастыря Афанасия, бывшего протоиерея Благовещенского собора Андрея.

Но в это же время, когда решались церковные проблемы, потерпел крушение стратегический замысел царя — принудить Литву к миру. Ведь в окружении Сигизмунда тоже знали: на Руси неладно. Знали гораздо лучше, чем сам государь, и играли соответствующим образом. Молили о перемирии, но использовали его для передышки. Обещали немедленно снарядить послов, но протянули время и прислали их только в конце 1563 г. Иван Васильевич предложил условия очень умеренные. Заключить перемирие на 10 лет, а за Россией остаются Полоцк и часть Ливонии. В общем-то, путь для торговли через Нарву уже открылся, можно было этим ограничиться. Нет, паны отказались. Что ж, государь предусматривал и такой вариант. Если Полоцка оказалось недостаточно, велел нанести новый удар, пусть одумаются.

Из Полоцка выступила рать Петра Шуйского, из Вязьмы — князей Серебряных. Им предписывалось соединиться, взять Минск и Новгородок-Литовский. Но 26 января 1564 г. под Улой армия Шуйского подверглась разгрому. Погибли командующий, князья Семен и Федор Палецкие, несколько воевод попали в плен, литовцы захватили весь обоз и артиллерию. А армию Серебряных гетман Радзивилл ловко нейтрализовал. Направил гонца с донесением о битве такой дорогой, чтобы он наверняка попал к русским. И воеводы, узнав о судьбе Шуйского, отступили к Смоленску. Победа праздновалась по всей Литве и Польше. Даже труп Шуйского привезли в Вильно, демонстрировали публике. Шок Полоцка был преодолен. Шляхта воспрянула духом, снова бряцала саблями. Вон как разнесли русских! И о том, чтобы просить мира, теперь даже речи не было.