Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
Афина медлит с ответом, но Нагасена верит в ее искренность.
— Нет. Пока еще нет. Он поправляется, но я уверена, что он еще боится посылать свои мысли в варп.
— Это может не иметь значения, если он находится в компании Атхарвы, — вмешивается Сатурналий. — При помощи колдовства можно вытащить секретные коды из его памяти.
— Он на это способен? — спрашивает Нагасена, снова обращаясь к Зи-Менгу.
— О способностях воинов Магнуса нам известно не так уж много, — признается Зи-Менг. — Но я бы не стал исключать такую возможность.
—
— А нельзя ли просто поменять коды? — спрашивает Картоно.
— Ты себе представляешь, что для этого потребуется? — сердито восклицает Зи-Менг. — На разработку новой системы кодов для целой Галактики потребуется не одно десятилетие, и пойти на такой шаг в разгар мятежа было бы безумием. Нет, мы должны вернуть Кая Зулана раньше, чем изменники извлекут из него информацию.
— Если только они еще этого не сделали, — замечает Сатурналий.
— Из всех мест, где они могли упасть, — заговорил Головко, — наиболее вероятным остается этот проклятый Город Просителей. Для него нет ни карт, ни планов, зато там имеются тысячи мест, где беглецы могли укрыться.
— Астропату и семерым космодесантникам трудно будет остаться незамеченными даже в таком лабиринте, как город Просителей, — говорит Нагасена.
— Надо добраться до места катастрофы, — предлагает Головко. — И взять след.
— Согласен, но для успешной охоты мы должны понимать свою дичь, — говорит Нагасена. — Мы преследуем астропата и семерых космодесантников. Хотел бы я знать, почему их только семь? Почему при побеге они не освободили всех остальных?
— Разве это важно? — спрашивает Сатурналий. — Семь предателей на Терре — это уже слишком много.
— Важно все, — заявляет Нагасена. — Были освобождены воины только тех легионов, которые перешли на сторону Хоруса. Я уверен, что Атхарва встал во главе этой группы, а он знает достаточно, чтобы понимать, кто из заключенных пойдет за ним. Тогда возникает вопрос: почему побег организовал Астартес из Тысячи Сынов? Его легион до сих пор считается верным Трону, разве не так?
Сатурналий, стиснув древко алебарды обеими руками, шагает вперед.
— Нет, это не так.
Хирико и Дийос удивленно ахают, и даже Картоно резко втягивает воздух.
— Не потрудитесь ли это объяснить? — спрашивает Нагасена.
— Император во всеуслышание осудил Тысячу Сынов и их примарха, — говорит Сатурналий. — И мои братья кустодии совместно с Руссом и его воинами уже приближаются к Просперо. Примарх Магнус должен быть доставлен на Терру в цепях.
— Почему? — спрашивает Нагасена.
— Потому что он нарушил Никейский эдикт и воспользовался колдовством, лично запрещенным Императором, — поясняет Сатурналий. — Сам Вальдор обнажил оружие.
— В таком случае Магнусу повезет, если он покинет Просперо живым, — говорит Нагасена и видит, что Сатурналий не знает, оскорбил ли он Кустодиев или нет.
— Мы зря теряем время, — напоминает им
Нагасена качает головой. Бесцеремонность Головко уже начинает его раздражать.
— Максим, выбери три десятка своих лучших людей, — говорит он. — Большее количество нам будет только мешать.
— Тридцать? Ты ведь видел, как сильно они нас помяли при первом столкновении.
— На этот раз все будет иначе, — обещает Нагасена.
— Как это?
— Сейчас им придется выбирать между жизнью и смертью, — говорит он.
Часом раньше Кай Зулан с мучительной болью очнулся в горящем стальном гробу. Казалось, что у него исковеркано все тело, а какая-то тяжесть на груди не дает вдохнуть. Слабый ветерок дохнул на него едким дымом, и Кай закашлялся, а потом среди рева пламени услышал скрежет искореженного металла и треск искр, рассыпаемых оборванными кабелями.
Он повернул голову, чтобы осмотреться, но даже это малое усилие заставило его поморщиться от боли.
Кабина катера сплющилась от удара и теперь представляла собой овальную трубу, пронизанную обломками металлических стоек и увешанную гофрированными трубами, из которых с шипением выходил газ или сочилась жидкость гидравлических систем. Атхарва лежал рядом с ним, и Кай понял, что это его рука лежит у него на груди и прижимает к земле.
Сквозь клубы дыма в кабину проникал свет, фюзеляж катера был полностью оторван, и Кай удивился, как ему удалось выжить после такого ужасного удара. Напротив него из обломков поднялась голова с грязно-белыми волосами.
— Так вот как Пожиратели Миров представляют себе посадку, — пробормотал Аргент Кирон.
В передней части катера из-под груды оторванных панелей выбрался почерневший силуэт.
— Всякая посадка хороша, если ты можешь сойти на землю на своих ногах, — с широкой ухмылкой заявил Ашубха.
Каю даже показалось, что крушение катера доставило ему удовольствие.
— А если ты можешь только ползти? — спросил Шубха, поднимаясь на колени и сплевывая осколки зубов.
— Главное, что жив, — заметил Тагоре.
Он вытер кровь с многочисленных царапин на груди и размазал ее по лицу и плечам, словно нанося ритуальную боевую раскраску. Кай попытался освободиться от руки Атхарвы, но был еще слишком слаб, а рука Астартес слишком тяжела. Над ним нависла фигура Севериана. Волк разглядывал Кая с таким видом, словно перед ним был угодивший в капкан зверек.
— Меня придавило, — пожаловался Кай.
Севериан сдвинул руку Атхарвы с его груди и отошел, прежде чем Кай успел его поблагодарить. Движение потревожило Атхарву, и он со стоном перевернулся на бок. Его лицо и руки были покрыты уже свернувшейся кровью, а из раны в боку Астартес выдернул осколок металла величиной с хороший кинжал.