Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I

Торп Гэв

В голове Гарро царило смятение, и он проклинал себя за нерешительность. Но тут его взгляд упал на имперского орла, когда-то очень давно вырезанного Тарвицем на его пряжке, и капитан Гвардии Смерти принял решение.

Тарвиц начал потихоньку снижать «Громовой ястреб», приготовившись сбросить скорость, и включить воздушные тормоза и надеясь, что для челнока атмосфера планеты уже достаточно плотная и поможет ему совершить задуманное.

Взглянув на тактический пикт-экран, он увидел, что истребители идут с обеих

сторон от «Ястреба» и готовы взять его в клещи. Настал критический момент.

Тарвиц резко сбросил газ и включил тормоз.

Ремни безопасности врезались в грудь, и все же он чуть не ударился головой о стекло кабины, которая в тот же момент осветилась ослепительными вспышками. «Громовой ястреб» содрогнулся. Тарвиц услышал удары по корме и почувствовал, что теряет контроль над машиной.

Яростный крик вырвался из его груди. Те, кто решил предать его братьев Астартес, победили, и все старания оказались напрасны. За стеклом рубки полыхнули языки пламени, и Тарвиц ждал неизбежного взрыва, несущего смерть.

Но взрыва не последовало.

Он в изумлении снова взялся за рычаги управления. Это потребовало значительных усилий, но ему удалось выровнять курс. На тактическом дисплее царила полная неразбериха: электромагнитный выброс и радиоактивные частицы непроницаемым туманом закрыли картину. Взрыв все-таки произошел, и колоссальный. Тарвиц не видел истребителей, но при такой интерференции они могли быть где угодно, даже борт о борт с его кораблем.

Что же случилось?

— Саул, — произнес печальный голос, и Тарвиц понял, что это названый брат не дал ему погибнуть. — Можешь спускаться, истребителей больше нет.

— Нет? Как это?

— «Эйзенштейн» сбил их по моему приказу, — сказал Гарро. — Скажи мне, Саул, я правильно поступил? Если ты меня обманул, значит, я вынес приговор нам обоим.

Тарвицу захотелось рассмеяться. Он жалел сейчас только о том, что не может стиснуть побратима в объятиях. Он понимал, что Натаниэль Гарро за последние несколько мгновений принял самое тяжелое решение в жизни. Он проявил невероятное доверие и действовал согласно кодексу чести.

— Да, — произнес он. — Ты был прав, поверив мне, мой друг.

— Скажи мне — почему? — спросил Гарро.

Тарвиц попытался найти для друга самые искренние слова, но понимал, что никакие уговоры не смогут облегчить тяжесть предательства. Вместо ответа он задал вопрос:

— Ты помнишь, что сказал мне когда-то о Терре?

— Да, мой друг, — вздохнул Гарро. — Я сказал, что и в те дни она уже была древней.

— Ты говорил о том, что создал Император, — продолжил Тарвиц. — Он создал гармоничный мир там, где раньше не было ничего, кроме варварства и жестокости. Ты говорил о шрамах, оставленных Веком Раздора, о ледниках, испарившихся при взрывах, и горных вершинах, которые сровнялись с землей.

—

Да, — согласился Гарро, — я это помню. Император обосновался на этой разрушенной планете и с нее начал строить Империум. Ради этого я и сражаюсь — для того чтобы победить тьму и оставить Империум в наследство потомкам.

— И все это хотят предать, мой друг, — сказал ему Тарвиц.

— Я не позволю этому произойти, Саул.

— И я тоже, брат, — поклялся Тарвиц. — Но что ты теперь будешь делать?

Гарро помедлил. Этот вопрос подразумевал выбор — на чью сторону ему встать, — и это решение заняло все его мысли.

— Я доложу на «Андрониус», что сбил тебя. Взрыв прикроет обман на время, достаточное, чтобы ты успел добраться до поверхности.

— А потом?

— Необходимо предупредить остальные Легионы о происходящем. Только Воитель мог решиться на такое, но даже он не начал бы эту кампанию без того, чтобы не склонить на свою сторону кого-то из своих братьев примархов. Рогал Дорн или Магнус никогда бы не отреклись от Императора, и если я смогу вывести «Эйзенштейн» из системы Истваана, я могу привести их сюда. Привести их всех.

— А ты сможешь это сделать? — спросил Тарвиц. — Воителю скоро все станет известно о нас.

— У меня есть некоторый запас времени, пока не возникнут подозрения, а потом против меня обратится вся флотилия. И почему так получается, что тот, кто встает за правое дело, должен погибнуть?

— В этом заключается одна из Имперских Истин, — ответил Тарвиц. — А ты справишься с управлением корабля, когда все откроется?

— Справлюсь, — заверил его Гарро. — Это будет непросто, но большая часть команды — стойкие уроженцы Терры, и они будут на моей стороне. Те, кто этого не сделает, погибнут.

В работе левого двигателя «Ястреба» послышались сбои, и Тарвиц понял, что долго корабль не продержится.

— Я должен спускаться на поверхность, Натаниэль, — сказал Тарвиц. — Не знаю, сколько еще «Ястреб» сможет оставаться в воздухе.

— Тогда пора попрощаться, — ответил Гарро, и его голос был полон обреченности.

— В следующий раз мы с тобой встретимся только на Терре, — произнес Тарвиц.

— Еслимы встретимся, братец.

— Обязательно встретимся, Натаниэль, — пообещал Тарвиц. — Клянусь именем Императора.

— Пусть тебе сопутствует свет Терры, — отозвался Гарро, и связь прервалась.

Несколько мгновений назад Саул был на грани гибели, но теперь забрезжила надежда предотвратить ужасные последствия измены Воителя.

Вот что означала Имперская Истина, и Тарвиц, наконец, это осознал.

Она означала надежду. Надежду на Галактику, надежду на человечество.

Тарвиц в последний раз пришпорил гибнущий «Ястреб», взял курс на Дворец Регента и понесся к сердцу Хорала.