Warhammer 40000. Катарсис
Шрифт:
Ристелл была уверена, что Вормас знает о случившемся, но его игра не позволяла получить тому подтверждение, словно он сам дал ей понять это, но лишил всякой возможности доказать его причастность. А может ей лишь показалось и спокойствие Гомункула скрывает напряженный поиск возможного использования полученной от рабыни информации. В любом случае прочесть что-то по мимике Вормаса было не возможно, а тягаться с ним в псайкерских способностях бесперспективно. Канонисса решила, что не стоит делиться с Гомункулом подробностями нападения – причастен он или нет, а давать ему лишний повод для размышлений
– Стража Архонта показала себя весьма эффективно, - Девушка попробовала закинуть еще одну наживку, в надежде определить своих врагов среди собственной охраны.
– Вероятно не достаточно, если ваш проводник погиб, - Вормас как и ожидалось не отреагировал на приманку Ристелл.
– Это ведь не большая потеря? – Канонисса обратила взгляд на уродливую статую, всем своим видом демонстрируя не в меру свободную рабыню, словно разгуливающую по музею.
Вормас подошел к ней и тоже посмотрел на подобие двойного скелета:
– Не для нашей армии, - Гомункул протянул руку к статуе, и Ристелл в ужасе отпрянула, когда на четырех кривых конечностях твари, распростертых в стороны, буквально проросли из тонких разрезов глазные яблоки, в одно мгновение устремившие свой потусторонний взгляд на канониссу.
– Не от всех кошмаров могут спасти молитвы праведных, - Вормас спокойно посмотрел на девушку.
Ристелл заметила как одна из конечностей медленно сжала ког-тистые пальцы, а зрачки по-прежнему смотрели строго на нее. В какое-то мгновение канонисса решила, что таки вывела Вормаса из равновесия, но вместо того, чтобы раскрыть некоторые известные ему карты, он по-видимому решил просто избавиться от нее. Невольно Ристелл вспомнила о том жалком кинжальчике, который подобрала у убитого мандрагора. Против двухметрового ожившего изваяния он был смехотворен, даже с отравой.
Вормас растянул губы в усмешке:
– Тяжело думать на несколько шагов вперед, когда знаешь, какова цена ошибки? – Гомункул вновь коснулся статуи, и она замерла, снова став нелепой конструкцией.
– Не стоит начинать свою игру, не разобравшись в правилах чужой.
– А в ваших играх есть правила? – Ристелл удалось вернуть не-которое самообладание.
– У нас есть условия, - Вормас словно заглянул в душу канониссы и хоть псайкерские способности он не использовал, Ристелл совершенно четко поняла, о каких условиях он говорит.
Гомункул направился к одному из зеркал:
– Архонт в тренировочном зале, этот портал тебя туда доставит, - Вормас указал на зеркало, в котором отраженные от стен письмена внезапно стали угольно красными. На самой стене ничего не изменилось и Ристелл, понадеявшись, что Инкубы не позволят ей лезть в ловушку, направилась к порталу.
Уже ступив одной ногой в темное, текучее серебро зеркала-портала, Ристелл услышала ментальное обращение Вормаса:
– Помни наш уговор, не забывай о времени и у тебя будет шанс
Едва шепот Гомункула в голове стих, как Ристелл, открыв глаза, тут же зажмурившись от яркого света, обнаружила, что стоит… на вершине огромной лестницы, опирающейся на воздух, а вокруг раскинулась огромная пустыня, простирающаяся до самого горизонта под жемчужно белым небом. Совершенно мертвая пустыня,
– Проклятие варпа! – Ристелл стояла на краю лестницы и пыталась обнаружить хоть какой-то выход.
Внезапно у самого ее носа материализовался Инкуб, с другой стороны появился и второй ее страж. К удивлению канониссы секундное замешательство сменилось успокоением, которое, впрочем, так же быстро улетучилось. Да, стражи последовали за ней, но они как показал опыт общения с воином-проводником, не склонны мешать девушке влезать в опасные ситуации.
Решив, что иного пути нет, канонисса стала спускаться. Не успела она сделать и пары шагов как инкубы скрестили перед ней свои алебарды.
– Люди так прямолинейны, - Из вновь образовавшегося прохода вышел Вормас, - Если не хочешь блуждать по этой пустыне до конца своей очень короткой жизни, следуй за мной.
Гомункул снова развернулся к порталу.
– Назад? – Ристелл не удалось скрыть недоумения.
– У варпа свои законы и одна и та же дверь может вести в разные места, - Вормас посмотрел на Ристелл через плечо, - Осознаешь глубину своего невежества?
– Мне совсем ни к чему лезть в грязь, чтобы понять ее мерзость.
Гомункул улыбнулся и молча вернулся в портал. Канониссе лишь осталось в очередной раз довериться ему и пойти следом.
Едва серебряная мембрана варп-перехода осталась позади, Ристелл поняла о чем говорил Вормас – красиво расписанный зал исчез, и теперь она стояла в мрачном каменном холле, который, как подсказывало ей псайкерское чутье, находился глубоко под землей. И здесь уже не было той мертвой тишины, что царила в остальных помещениях башни. Металлический звон и рев какой-то неведомой твари вырывались из широкой двери напротив портала и отскакивая от стен гуляли по скупо освещенному холлу. По бокам Ристелл заметила четыре алькова, в которых также потусторонним светом светились порталы.
Вормас стоял у двери, спиной к девушке. Канонисса только сейчас обратила внимание, что его свита куда-то удалилась. В иных условиях этот весьма важный стратегический факт не ускользнул бы от нее, но сейчас, все еще не пришедшая в себя от наркотика и перемещений через варп, Ристелл не могла привести свои мысли в порядок.
– Мы с Реосом уже давно знаем друг друга, - Вормас все также разглядывал что-то за дверью, - Он подавал большие надежды, когда мы встретились впервые, правда так до конца и не осознал, кому обязан своим возвышением.
Гомункул повернулся к Ристелл:
– Он умело пользовался брешами в обороне врагов и их убеждений, но не понимал откуда эти бреши берутся.
– Значит ты предал своего прошлого хозяина, - Констатировала очевидное канонисса.
– Я не мог предать того, кому не присягал на верность, - Вормас словно подплыл почти в упор к девушке и заглянул ей в глаза, - В этом мы похожи. Тебе тоже не обязательно хранить верность тому, кто не заслужил твоего доверия.
Ристелл смотрела в желтые глаза Темного Палача, пытаясь как-то отгородить сознание от этого тягучего голоса, кислотой растворяющего ее защитные барьеры.