Where the bones disappear?
Шрифт:
Мне бы хотелось, чтобы это длилось вечно, но, оказалось, у Лэнгдона были другие планы. Он разорвал поцелуй так резко, что я едва сдержалась, чтобы не расплакаться навзрыд, как ребенок, у которого отняли конфету. В нескольких миллиметрах от моего лица заиграли ямочки. Ну, дьявол! Я постаралась снова притянуть его к себе, но блондин противился и еще больше отстранился, выпуская из руки мои темные пряди волос, скользнул вниз по подбородку и осторожно коснулся большим пальцем моей нижней губы. Наверное, лелеял себя надеждами унять пульсацию.
Учащенно
— Если ты болен раком, это не значит, что тебя не собьет машина, когда ты будешь переходить не в том месте и не в то время, — сказал он, заставляя меня снова заглянуть в эти бездонные кратеры. — И если идет война, тебя не минует инфицирование при незащищенном половом акте.
На мою саркастически изогнутую бровь парень лишь пожал плечами и продолжил:
— Ты просто должна быть готова ко всему, готова и спокойна.
— Они найдут его, Тейт, найдут его и обвинят меня. Я должна быть готова?
— Они найдут его и найдут запрещенные вещества в его крови. Они будут хотеть, но не смогут обвинить тебя, — подвинувшись, он жестом предложил мне лечь, а когда я повиновалась, повернувшись к нему спиной, улегся рядом и обхватил руками, заключая меня в объятия.
— Обещаешь? Обещаешь защитить меня?
— Всегда.
Тишина, воцарившаяся на чердаке, густой дымкой окутала меня. Я почти чувствовала физически, как она вместе с объятиями Тейта обвивается вокруг талии, поднимается по груди, обвязывая петлю вокруг моей шеи. Я не могла расслышать даже стук собственного сердца — впервые, наверное. Но мне было все равно. Я чувствовала, как усталость берет свое, как веки, словно налившиеся свинцом, смыкаются и погружают меня в еще более загадочную тьму, нежели тьма под школьной крышей.
— Тейт, почему я ничего не чувствую? — я спросила едва слышно, шепотом, ибо была уверена, что он меня услышит.
— Я тоже ничего не чувствую, Франческа…
========== Первое неминуемое крушение ==========
***
Медленно, обнимая воздух, пар от моего дыхания поднимался вверх. Такое ощущение, что всё, что ему нужно было — это раствориться в свежем воздухе кабинета или, быть может, выскользнуть в распахнутое окно на свободу. Но легкий сквозняк, будто высмеивая его жалкие попытки, каждый раз разгонял еле заметную дымку, бедняжка таял, а я выдыхала новую порцию, наблюдая за бессмысленным повторением действий.
Я поежилась. Проветривать кабинет в течении получаса зимой — не самая хорошая идея. Но мысль о том, чтобы встать и закрыть окно, сама собой все откладывалась и откладывалась. Жадно вдыхая сырой аромат Бристоля с нотами чего-то до дрожи знакомого — морского, я смотрела на свет. Его
Я просто глубоко дышала и смотрела. Молчала, иногда поглядывая в сторону того, кто молчал рядом со мной, и не думала. Совсем ни о чем не думала, в этот момент мысли просто проносились длинным марафоном в нескончаемую бесконечность. Я не могла зацепить ни одну из них, но, по правде, и не старалась. Уверена, все они были непонятны в тот момент, неосмысленны, тяжелы. Консистенция головы в таком разбавленном холодом состоянии теряет свою обычную вязкость, становится обманчиво прозрачной, а это значит, что мысли не вовремя, лучше им зайти попозже.
В тот момент важность составляло совсем другое. Человеческие прикосновения. Обычно они являют собой часть чего-то большего, невозможного, убегающего. Но, украдкой, когда я поглядывала на парня, что раскинулся на стуле по правую руку от меня, он ловил мой взгляд и сразу же дарил прикосновения. Легкие, почти не заметные: пробежка кончиками пальцев по оголенной коже, там, где я закатала рукав, или рука на моем колене, всего на пару секунд, до того, как кожа покроется мурашками. Это было похоже на игру, значение которой знали только мы.
“Ты понимаешь? Это не то, о чем все говорят, и даже не то, что все чувствуют. Это что-то большее”, — говорили большие глаза цвета лесного ореха.
Он убирал руку, а я отводила взгляд, снова смотрела на свет или вылетающий пар.
Раньше я всегда думала, что люди пребывают в состоянии любви, но чувствуют ее крайне редко. Это было похоже на тонкую нить — последнюю надежду, чтобы вконец не разочароваться в этом мире. Ведь сколько раз я пыталась убедить себя в причастности окружающих меня людей к такой категории! Но нить всегда обрывалась и все оборачивалось ложью и чрезмерной наивностью. И что теперь? Как я могла принять то, что становилось сильнее с каждой минутой, крепло и проникало внутрь, сбивая дыхание? Что-то такое, с чем я не могла справиться, чего я опасалась и тайно хотела. Казалось, лишь прими это, поверь — и все снова рухнет.
— Франческа?
Я повела плечами, стряхивая цепкие, все же ухватившиеся мысли, и растерянно уставилась на парня. Кажется, он что-то сказал? Голос донесся будто издалека, а не в нескольких дюймах от меня. С секунду блондин, будто с интересом, рассматривал мои вопросительно изогнутые брови и блуждающий, не сосредоточенный взгляд, потом, улыбнувшись лишь уголком губ, резким движением вскочил со стула и пересек кабинет.
— Кажется, ты переохладилась, а я и забыл что…— запахнув створку и зафиксировав пластиковую ручку, Тейт обернулся в мою сторону. Белесые брови его были нахмурены, а взгляд, явно избегая моего, пробежался по одиноким, пустым партам.