With the sun
Шрифт:
Тем более, что это будет неправда.
Драко, не додумав мысль, широко зевнул и плюхнулся на подушку. Попозже... или вообще - завтра, завтра, не сегодня... вряд ли Скримджер сочиняет по ночам протесты, наверняка он тоже спит.
* * *
К удивлению Гарри, Рита Скитер оказалась довольно молода - во всяком случае, молода достаточно, чтобы не застать те времена в Хогвартсе, когда Снейп там учился - она сама училась у него. Поэтому интонации её во время интервью были проникнуты искренними заинтригованностью и интересом; кажется, сама идея, когда она с ней свыклась, показалась ей вполне удачной. Гарри
– Скажите, мистер Поттер, как Вы относитесь к тому, что, в случае избрания Северуса Снейпа политика Британии, скорее всего, кардинально изменится?
– Исключительно положительно, - светясь улыбкой, отвечал Гарри, небрежным жестом ерошил непослушные волосы, давно ставшие его брэндом наравне со шрамом и глазами, и добавлял:
– Война закончена, мисс Скитер, и я сам приложил к этому немало усилий. В свете этих обстоятельств мне хотелось бы, чтобы внутренняя обстановка Британии смягчилась. Безусловно, Руфус Скримджер был идеальным министром военного времени... но времена меняются.
– Быть может, Вам лучше было бы самому встать у руля Министерства Магии?
– неизящно «подставляла ножку» Скитер.
– Что Вы, это совершенно не моё, - со смехом отмахивался Гарри, мечтая дать ей по затылку.
– Я вполне доволен своей должностью учителя ЗОТС в Хогвартсе. Быть может, когда-нибудь я захочу заняться чем-нибудь иным - например, меня всегда увлекало разведение и укрощение драконов, этих сильных благородных существ [«тьфу, если всегда столько думать о Драко, то можно как-нибудь ляпнуть что-нибудь совсем не то»]. Но своей общественной жизнью я, признаться, сыт по горло и не собираюсь добровольно возобновлять её.
– Если Вам так претит общественная жизнь, отчего же Вы открыто поддерживаете предвыборную кампанию Северуса Снейпа?
– триумфально восклицала Скитер; её Самопишущее Перо бегало по бумаге с такой скоростью, что его очертания размывались над всем листом.
И наступал триумфальный час Гарри. Брюнет дарил Скитер заговорщическую усмешку и восклицал:
– Потому что я, как гражданин и патриот Британии, всецело поддерживаю политику Северуса Снейпа! Он, по моему скромному мнению, именно тот человек, который сможет привести Британию к процветанию. Кроме того, он мой коллега, которого я уважаю, и, как Вам должно быть известно, мисс Скитер, Северус Снейп, рискуя жизнью, добывал информацию для Ордена Феникса все те годы, что был жив Вольдеморт, и сражался на Светлой стороне. Вся беда в том, что люди, приученные к этому крайностями военного времени, смотрели на него поверхностно и не видели стремления защитить жизни простых граждан.
После такого спича Скитер едва не падал в обморок от счастья, ибо изъяснялся Гарри как раз тем стилем, которым она писала. Не сказать, чтобы гриффиндорец был рад это делать, но ему ничего, если вдуматься, не оставалось. Он не затем ведь пришёл давать интервью, чтобы строить из себя героического молчуна. На худой конец, героического болтуна [«блюэ-э-э...»].
Разговор со Скитер - довольно однообразный, впрочем - продолжался до позднего вечера; Гарри не смотрел
Ему показалось, что поблизости что-то мелькнуло; какое-то неуловимое движение проявилось на миг в десятке футов от его левого локтя, но этого было достаточно, чтобы тело, натренированное ещё самим собой в облике Паркера, среагировало, как полагается: Гарри отскочил в сторону, выхватывая палочку одним мягким движением, и скрылся за углом дома, одновременно накладывая на себя невербальный и беспалочковый щит, Протего Максима - элементарно и сильно, как безмозглой каменной стеной загородиться.
Как оказалось, гриффиндорец сделал всё это вовремя; уже не скрываясь, его противник послал ему вдогонку оранжевую ленту Империуса, чиркнувшую о кирпичную стену дома и рассыпавшуюся в бессильные искры.
Подумайте только, какая наглость! Непростительным, на Диагон-аллее, когда ещё и полуночи нет! И, если уж на то пошло, почему Империус? Почему не Авада или Круцио? Он ведь умеет сопротивляться Империусу... Круцио тоже, но про последнее знает только Вольдеморт, сидя в том аду, куда он, как надеялся Гарри, попал. Хм... если вдуматься, и Аваду он испробовал на себе, оставшись вполне так живым...
Гриффиндорец наложил ещё один щит, адресный зеркальный - он тоже был у Гарри невербальным и невероятно мощным, потому что Поттер питал нежную привязанность именно к такому виду щита, про который он сам нашёл пару книг в библиотеке; в принципе, можно было бы вообще обойтись и без палочки, но так достигалась большая сосредоточенность - и рискнул высунуться из-за угла, чтобы спровоцировать врага.
Враг спровоцировался, и вопрос о том, почему в Гарри пальнули именно Империусом, отпал сам собой: на этот раз в гриффиндорца полетела Авада. «Фу, как неоригинально... помнится, это на мне уже пробовали, и не раз».
Адресный зеркальный щит сработал безупречно, отразив Аваду в сторону того, кто её выпустил. Худощавая фигура в тёмном плаще метнулась вбок с криком, пытаясь увернуться от смертельного проклятия, но этот финт был заранее обречён на провал. Гарри не сделал ничего, чтобы спасти своего несостоявшегося убийцу, да он и не мог - не придумали щита, кроме зеркального, который спас бы от Авады. «А запустил бы Ступефаем - жив бы остался».
Зелёный сгусток Авады, провожаемый рассеянным, точно такого же оттенка светом глаз Гарри, долетел до места назначения. Гарри философски развёл руками - он привык видеть смерть - и проверил, не ошивается ли вокруг кто лишний и любопытный.
Никого вокруг не было, ибо время было достаточно поздним, и промозглость погоды надёжно отбивала охоту гулять по улицам, пусть даже звёзды на чёрном небе сквозь туман выглядели воплотившейся в жизнь сказкой. Мало кто настолько любит сказки, чтобы жертвовать ради них стабильным вечером у камина с газетой и рюмкой шерри.
Гарри подошёл к свежеиспечённому трупу и откинул капюшон плаща с лица. Лицо было малознакомым, но очень узнаваемым. Нарцисса Малфой, урождённая Блэк, лежала в уличной грязи, и её мёртвые синие глаза - такие же, как были у Сириуса - смотрели на Гарри с такой ненавистью, с какой не все живые умеют смотреть.