With the sun
Шрифт:
– Это не я, - прошипел Гарри. «Если про «Блэковский темперамент» - это был намёк на Сириуса, то Люциус сам нарывается...».
– Её Авада всего лишь отразилась от моего щита. Меня больше интересуют причины, по которым она решила швыряться в меня Непростительными.
– Да, Ваш интерес обоснован, - признал Люциус.
– Но отчего Вы решили, что мне известны эти причины?
Гарри сунул руку в карман и нащупал там крохотный восточный сундучок.
– Я видел немного, но вполне достаточно для того, чтобы предположить, что кое-что Вам всё-таки известно, - гриффиндорцу наконец удалось
Вото теперь невозмутимость Люциуса дала трещину. Малфой-старший даже привстал со стула, потрясённо глядя на безделушку в руке брюнета.
– Откуда у Вас это, Поттер?
– даже «мистера» забыл, вот как разволновался...
– Нашёл, - сказать «от верблюда» гриффиндорца удержало лишь то, что ему не хотелось сравнивать Драко с верблюдом.
– И много ли Вы видели, позвольте узнать?
– Я же сказал, мистер Малфой - достаточно.
Гарри выразительно замолчал, горячо надеясь, что в этот драматический момент Люциус и расколется. Других умных слов в настоящий момент в загашнике гриффиндорца не водилось (и это в тот момент, когда они были так нужны!), и он не знал, чем вызвать Люциуса на откровенность. А в том, что у Малфоя-старшего имелось много интересной информации, Гарри не сомневался.
Люциус опустил голову, смотря в пол. Видно было, что он изрядно выбит из колеи.
Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил.
– Нарси ненавидела меня... впрочем, это понятно и из моих воспоминаний, в которые Вы так удачно влезли без разрешения, мистер Поттер, - Гарри жарко покраснел, благодаря про себя всех богов за то, что Люциус по-прежнему не поднимал головы.
– Возможно, Вы не знаете настоящее имя Фурвуса Лауза, того, кто был ей нужен. Его настоящее имя Марвеллус Альбус Дамблдор.
«?!...»
– Тем не менее, она не видела того, что видел я - она не нужна была Фурвусу сама по себе. Только как средство, благодаря которому он сумеет добраться до вершин власти. В то время у Блэков были и влияние, и деньги, и достаточное количество человек в живых, пусть даже старший сын был паршивой овцой в семье. Не могу сказать, что я любил Нарциссу. Скорее, мне хотелось воспользоваться самому дополнительными возможностями, открывавшимися мужу одной из Блэков. Но я хотя бы проделывал бы это честно, если искать мне оправданий. Хотя... в Ваших глазах это не будет свидетельствовать в мою пользу, мистер Поттер, но я не искал себе оправданий ни сейчас, ни тогда, когда почти что обманом и шантажом вынудил выйти замуж за себя.
Гарри счёл самым умным промолчать в наступившей паузе, потому как совершенно не представлял, что можно сказать. И Люциус тихо продолжил, всё так же изучая незамысловатый узор ковра:
– Все эти годы она не прерывала связи с Фурвусом. Я не подавал виду, что знаю об этом, потому что был уверен: на решительные действия она не пойдёт. Фурвус не позволит. Он никогда не был идиотом, хотя и был фанатиком власти. Яблочко от яблоньки недалеко падает, мистер Поттер, и Фурвусу не оставалось ничего, кроме как противостоять отцу, которого он ненавидел за превосходство над собой и положение в обществе.
Гриффиндорец весь превратился в уши. Люциус оторвал наконец
– После того, как я якобы умер, Нарцисса уехала во Францию, бросив сына и поместье. Об этом мне рассказывал сам господин директор, - Гарри прикусил язык, чтобы не поправить Люциуса: «Бывший директор». Не стоило прерывать его, когда он разоткровенничался. Когда ещё выдастся такой удачный момент.
– Я не беспокоился о Драко, зная, что Вы его защитите [«блин, стыдно как...»], но жаждал деятельности и мечтал выбраться из этой комнаты, которая для меня мало чем лучше Азкабана. Ни одна из моих попыток не увенчалась успехом, впрочем; я мог бы сбежать, когда Драко появился в пентаграмме, но вмешались Вы, мистер Поттер, впопыхах размазав пентаграмму и небрежно забрав из неё всю силу. Рисовать новую мне было нечем, да и не хватило бы сил. Но Фурвус узнал о том, что я жив, и не преминул сообщить Нарциссе.
– Откуда узнал?
– не выдержал Гарри, стараясь подладиться к отрешённым интонациям Люциуса, чтобы не сбивать его с мысли.
– Он тоже наследник древнего чистокровного рода, мистер Поттер. Ему отлично известны все обряды, основанные на крови и бытующие среди чистокровных волшебников. Последние Малфои - это я, Драко и Нарцисса, которая хоть и не Малфой по крови, но часть её заключена в Драко, поэтому она тоже могла вытащить его оттуда. Но делать этого она не стала бы, о чём Фурвусу было хорошо известно, поэтому оставался только я.
– Откуда Лауз вообще узнал о том, как был спасён Драко?
– Мне кажется, было бы странным, если бы он не узнал этого, если учесть, что всё время, пока мой сын был похищен, он находился именно в руках Фурвуса.
– А... как Вы об этом узнали?!
– Гарри в жизни не чувствовал себя таким тупым. Даже под взглядом Северуса Снейпа на первом курсе.
– Я умею сопоставлять информацию, мистер Поттер. Директор Дамблдор сообщал мне о пропаже сына... весьма любезно с его стороны, ведь Вы не удосужились этого сделать. К тому же домовые эльфы регулярно доставляли мне свежие газеты, в которых сообщалось о возвращении Фурвуса на родину.
На взгляд Гарри, данных было маловато для сопоставления, учитывая, какое количество народу мечтало угробить Драко, но он промолчал. В конце концов, в Арифмантике, где много часов было уделено логике, он никогда не успевал особенно - просто следовал программе.
– Как видите, я не ошибся... что подтверждает труп Нарси одним своим присутствием. Исчезновение Драко не могло не привести Фурвуса в ярость. Выместить её ему было не на ком, кроме как на Нарси. Она всегда так хотела угодить ему... бедная дурочка.
Люциус вновь замолк на минуту, а Гарри сделалось тошно от того, как тот назвал свою, пусть мёртвую и нелюбимую, но всё же жену, которая родила ему сына и жила в его доме долгие годы. С другой стороны, та тоже была хороша - наверняка знала, что с её сыном обращаются, как с дерьмом (хотя, если вдуматься, с последним обращаются куда как милосердней), и ничего не сделала, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию; не мать, а кукушка. Гарри невольно вспомнилась Лили Эванс, отдавшая за своего сына жизнь.