Xамза
Шрифт:
Профессор Степанов пригласил гостей в свой кабинет. Принесли традиционный чай. Со всех сторон окружала директорский кабинет музыка, звучавшая в классных комнатах.
– А что, - с подъемом сказал Алчинбек Назири, - ведь не напрасны были наши жертвы, а? Веками стремилось человечество к осуществлению своих заветных чаяний и надежд. И вот мы воочию видим их воплощение - дети народа, который еще совсем недавно страдал от неграмотности и невежества, учатся классической музыке. И не только видим, но главное - слышим!..
Нет, товарищи, я верю, что
– В самом ближайшем будущем, - согласился профессор Степанов.
– У нас есть очень одаренные дети. Если ничто не помешает им закончить свое музыкальное образование, то уже через несколько лет...
– Извините, Сергей Иванович, - вмешался в разговор Юлдаш Ахунбабаев, а почему в будущем, почему через несколько лет?.. А может быть, талантливые узбекские композиторы уже сегодня ходят по улицам Самарканда?
– Вот как?
– оживился директор училища.
– Кто же они?
Было бы очень интересно познакомиться...
– Вы поэта Хамзу Ниязи знаете?
– спросил Ахунбабаев.
Алчинбек Назири чуть не уронил на пол чашку с чаем.
– Конечно, знаю, - сказал профессор, - слышал его революционные песни, читал стихи, смотрел пьесы.
– Так вот однажды, - начал рассказывать председатель ЦИК, - я оказался совершенно случайным свидетелем того, как Хамза в течение нескольких часов сочинял музыку... Я был в командировке в Хорезме, а Хамза в это время жил и работал там...
И вот как-то сижу я в гостинице и вдруг слышу, как кто-то в вестибюле играет одним пальцем на пианино... Сначала играл народные мелодии, потом соединил их все вместе. И очень хорошо получалось. Несколько раз подряд он эту свою самодельную симфонию исполнил и ни разу не ошибся. Я, конечно, не знаток, но чувствую - очень хороший слух, просто талант. Надо, думаю, пойти посмотреть кто такой... А гостиница эта была специальная, в ней никто, кроме меня, в это время не жил... Выхожу в вестибюль, смотрю Хамза за пианино сидит... Увидел меня и страшно смутился. Извините, говорит, но мне дежурная не сказала, что вы у себя находитесь... Я потом уже узнал, что эта дежурная часто его пускала играть, когда в гостинице никого не было...
Так вот, профессор, сейчас Хамза в Самарканде живет. Наверное, вам стоит с ним встретиться и поговорить... Может быть, сумеете чем-нибудь помочь... Я его однажды уже здесь встретил и спрашиваю: как музыкальные дела идут? Оперу, говорит, пытаюсь сочинить из народной жизни, но ничего не получается - нот не знаю...
– Ахунбабаев обернулся к Алчинбеку: Товарищ Назири, вы ведь, кажется, с Хамзой вместе учились... Тогда, в молодости, он игрой на пианино не увлекался?
– На пианино нет, - быстро ответил Алчинбек, - но играл на всех народных инструментах - тамбуре, дутаре - и сочинял свои мелодии.
– Вот видите, профессор, - улыбнулся Юлдаш Ахунбабаев, - а вы говорите - через несколько лет... А может быть, Хамза с вашей помощью уже через год первую узбекскую национальную оперу напишет,
– Охотно помогу Хамзе Ниязи, - улыбнулся в ответ и профессор Степанов.
– Ваш рассказ меня очень заинтересовал.
...Около автомобиля Алчинбек Назири на несколько минут задержал председателя ЦИК.
– Уважаемый Юлдаш-ака, у меня к вам два вопроса...
– Слушаю вас.
– Нужно отменить ваше распоряжение профессору Степанову о помощи Хамзе.
– Почему?
– Хамзе нельзя сейчас разбрасываться. Он руководит театром, на музыку у него просто не хватит ни времени, ни сил.
– Во-первых, это было не распоряжение, а просьба. А вовторых, я считаю, что театр не помешает Хамзе заниматься музыкой. Он из породы титанов, у него хватит сил на все.
– Как драматург Хамза переживает сейчас кризис. Последние его пьесы по своему художественному уровню гораздо слабее предыдущих произведений. Я заявляю вам об этом совершенно официально.
– Странно, что вы так казенно говорите о друге своей молодости...
– Наша дружба была в юности. Сейчас у нас только деловые отношения.
– Но, как мне помнится, еще в Фергане вас упрекали за какую-то дружескую протекцию, оказанную Хамзе.
– Эти времена давно прошли.
– Товарищ Назири, если уж у нас пошел такой разговор, то и я хочу сделать вам одно официальное заявление...
– Я вас внимательно слушаю, товарищ Юлдаш.
– Хамзе Хаким-заде Ниязи первому в Узбекистане присвоено звание народного поэта республики. Его имя уже принадлежит истории. И, может быть, не нам с вами судить о художественном уровне его произведений...
– ,Как заместитель народного комиссара просвещения...
– Какой у вас второй вопрос?
– Вы поручали мне проверку письма жителей кишлака Шахимардан об усилении активности религиозных шейхов при гробнице святого Али. Пользуясь случаем...
– Вы проверили письмо?
– Да.
– И какие же результаты?
– Еще во время моей работы в Фергане я занимался этой проблемой. И должен сказать, что...
– Сейчас, по данному письму, вы ездили в Шахимардан?
– Ездил.
– Ну и что?
– Ничего не подтвердилось.
– Гробница действует?
– Очень слабо.
– Паломников много?
– Практически нет совсем.
– Шейхи ведут пропаганду против Советской власти?
– Нет, не ведут. Это теперь абсолютно безобидные люди.
– Изложите результаты своей проверки в письменном виде в докладной записке на мое имя.
В тот же день у товарища Назири была еще одна встреча.
Поздним вечером, сменив свой ответственный полувоенный костюм на обыкновенный халат, Алчинбек доехал на извозчике до Шахи-Зинда. У входа в некрополь его ждал профессор Абдурахман Шавкат - заведующий издательским подотделом комиссариата народного просвещения, исполнявший одновременно обязанности ученого секретаря комитета по созданию нового узбекского алфавита.