XIX
Шрифт:
– Он… умер, — прошептал Господь. — Он умер!
Мэри упала на колени, закрывая лицо руками.
XIX – это число смерти, Мэри, но не твоей…
========== Killing me softly (Убей меня нежно) ==========
Мальчишка, чудом спасшийся от озверевших ангелов и теперь живший в крохотной кроличьей норе у подножья скалы, рассказывал:
– Я не один спасся… со мной были две девушки, они… - пацан замялся, - ну… не по этой части… они… вместе в том
– Мы поняли, - пряча улыбку, кивнула Мэри.
– Да ничего мы не поняли!
– запротестовал Люцифер, но Мэри тихонько сжала его ладонь, и он замолк.
– И что случилось с этими девушками, Джонни?
– Они… - мальчик посмотрел на женщину и на архангела спокойными, сухими глазами и тихо сказал: хозяйка… мать этих гор… она забрала их. Навечно.
Люцифер и Мэри переглянулись, а потом Люцифер сказал:
– Эти девушки вместе, как мы с тобой?
– Нет, как ты был с Келли.
– И с тобой тоже!
– Не льсти себе. Джонни, куда пошли девушки?
Когда они уже уходили, Джонни окликнул их.
– Зачем вам туда? Хозяйка заберёт и вас…
– Нет. Мы просто вернёмся в свой мир. Удачи тебе, малыш, выжить в этом умирающем мире…
В Извечной Пустоте нет прошлого, нет будущего, нет настоящего. Единственное, что остаётся у тебя — это воспоминания.
У Люцифера сейчас оставались только воспоминания…
Это было бесконечно давно. Мир Апокалипсиса, их дети, оставшиеся в другом измерении, невероятно сложная задача впереди.
Но… им было хорошо.
– Опять привал, женщина-Винчестер?
– недовольно спросил падший, когда Мэри, устав от долгого подъёма по крутому склону, обессиленно плюхнулась на холодный камень.
– Может, поднимешь меня наверх? На крыльях?
– устало съязвила Мэри.
– Тут это не работает, - разочарованно цокнул языком архангел, - а то я бы…
Вместо очередного язвительного комментария Мэри просто уставилась на попутчика. Наверное, от усталости она даже не потрудилась придать взгляду какую-либо осмысленность. И Люцифер вдруг отчётливо подумал, что прекрасно представляет её в роли матери Джека. С таким же усталым и пустым от повседневных забот взглядом, но с искорками, которые теплятся в зрачках. С такими же огрубевшими от множества дел руками, которые, впрочем, гладят очень нежно…
Стоп. Люцифер тряхнул головой, отгоняя наваждение. Мэри и он — временные союзники, поэтому переспать с ней точно не удастся. И единственное, на что он может рассчитывать — так это на то, что Мэри не станет стрелять ему в спину при первой же возможности… хотя и это неточно.
…Да и не любовь это — просто тоска по человеку, по равному, который поймёт его и будет ему предан…
Тогда Люцифер не знал — хотя сейчас уже догадался — что Мэри смотрела на него с глубокой любовью, с теми же самыми чувствами… ах, если бы тогда он сумел это понять…
Дело в том, что дух падшего пробыл в этом мире ещё несколько секунд после окончательной гибели сосуда и самого архангела. И он видел, как, замирая от сердечной муки, Мэри упала на колени перед
Если бы он мог повернуть время вспять… если бы он мог перед смертью улыбнуться ей — единственной женщине, на которую Люциферу было не наплевать. Чтобы она запомнила эту улыбку. Чтобы она думала, что ему не больно. Чтобы она не боялась…
Что же поделать, если, между Отцом и кем угодно другим Люцифер всегда выбирал Отца?
В тот вечер Люцифер смежил Мэри веки, и она скоро заснула.
…Хозяйка этих гор, Древняя бабушка, или, попросту, Сидни Фрост приветствовала их без слов. Она даже не поднялась со своего простого деревянного трона, эта огромная лысая женщина, утопающая в белоснежном шёлке. В тот момент оба — и Мери, и Люцифер — почувствовали ужасающую, сильнейшую (до дрожи) похоть. Они были готовы броситься на Белую женщину и рвать её на части, иметь во все дырки, гладить её, лизать её, пожирать её…
Сидни с минуту любовалась произведённым эффектом, а потом начала говорить, и голос её, еле слышный, казался слушателям ужасающим набатом и ещё долго отзывался в голове.
Сидни сказала:
– Падший Архангел… охотница… я могла бы убить вас, просто оставив в одной комнате. Ваши тела горят от страсти, желание застилает вам глаза, а боль от утрат грозит в любой момент переродиться в звериную ярость… но я пощажу вас.
– И с чего бы такая доброта… - вполголоса сказал Люцифер.
– Доброта? Нет. Обычно я убеждаю людей убить себя — и обычно они слушаются. Но провоцировать людей убить друг друга не в моих правилах. Если вы достаточно умны, вы тоже сегодня умрёте. Вы навсегда останетесь здесь, со мной…
Свет исчез, и оба странника оказались в полной тьме. Постепенно из этой тьмы начали выступать контуры фигур, причём для каждого из них — разных…
Люцифер увидел на полу освещённого единственным лучиком света, истекающего кровью, Чака. Рядом с ним разверзлась бездна.
– Люцифер… За что?
– промолвил Бог.
– Нет… не может быть… - Люцифер побледнел. Ты — иллюзия… плод фантазии жирной лысой бабы, которая хочет оставить нас здесь…
– Нет, сын мой, - ослабевший Господь приподнял голову.
– Я — это будущее, прошлое, и настоящее. И здесь всё жестоко. Либо ты страдаешь и умираешь… либо я страдаю и умираю. Мне больно. Знаешь, как больно? Знаешь?
Люцифер посмотрел в глаза отцу, и в тот же момент его скрутила дичайшая, жестокая боль. Он пошатнулся, еле устояв на ногах.
– Мне больно!
– с мукой в голосе закричал бог-отец.
– Мы можем, всё ещё можем это прекратить!
– Как?
– Посмотри в эту бездну, Люцифер.
Архангел сам не понял, как оказался возле отца, в луже крови, прямо перед бездной. Кровь капала вниз, и блестящие капли исчезали в пустоте…
– Знаешь, что там?
– Смерть…?
– Мысли шире! Там — не жизнь и не смерть, не Свет и не Тьма. Там — блаженство. Ты можешь избежать страданий, своих и моих. Я не буду говорить тебе: «Сделай шаг, сын мой, сделай шаг». Когда ты меня слушал?