XVII. Де Брас
Шрифт:
Мы были готовы и ждали только Атоса, но вместо него ко мне, трижды поклонившись по дороге, подошел слегка ошарашенный кучер из людей Перпонше.
— Ваша милость… — начал он смущенно.
— Чего тебе?
— Там вас спрашивает… хм… дама…
Я удивился, только дамы мне еще не хватало. Не герцогиня же де Шеврез пожаловала? И уже точно не Ребекка.
— Где она?
— Ждет в фиакре за воротами, сюда идти отказывается. Велела звать вас!
Все же любопытство, как оказалось, присуще не только женщинам и кошкам. Арман задерживался, и я решил потратить
Оставив поводья лошади Люке, я быстрым шагом пересек двор, нацепив на лицо суровое выражение — женщины такое любят, и подошел в фиакру, сиротливо приткнувшемуся у каменной ограды в десяти шагах дальше по улице.
Верх фиакра был поднят, защищая от дождя, но внутри явно кто-то находился. Я заметил широкое нелепое платье из потускневшей от времени зеленой парчи, шляпку, давно вышедшую из моды, и вуаль, надежно прикрывавшую лицо дамы от чужих любопытных взоров. Для верности дама обмахивалась веером, хотя погода у этому совершенно не располагала. Рядом с ней на кожаной сидушке лежала рапира в ножнах.
Я приблизился и остановился перед экипажем, склонив голову в коротком поклоне.
— Ваша милость, — начал я, — не имею чести быть представленным…
Дама резким жестом сложила веер и указала им на место подле себя. Я пожал плечами и последовал приглашению.
Лошадка мирно отдыхала, никто из прохожих не обращал на нас внимания.
— Итак, — поторопил я даму, устроившись рядом, — чем обязан?
— Шевалье, вы не узнаете меня? — раздался взволнованный хриплый голос, который никак не мог принадлежать существу женского пола. — Это же я, ваш друг, д’Артаньян!
Для верности дама, а, точнее, гасконец, чуть приподнял вуаль, из-под которой торчали густые усы.
— Д’Артаньян? — первый приступ удивления прошел, и теперь я едва сдерживал рвущийся наружу смех.
— Это я!
— Но зачем вы переоделись в женщину?
Гасконец хотел было порывисто вскочить, но в платье это было не так-то просто проделать. Он упал обратно на сиденье и всплеснул руками.
— О! Вы не представляете, что произошло!
— Кое-что представляю, — не согласился я, — вы зачем-то подорвали университет и подожгли город. Чем Париж не угодил вам, любезный шевалье?
Д’Артаньян обессилено откинулся на сиденье.
— Если вы это знаете, то точно знает и весь город… я пропал!
— Для этого вы и устроили сей маскарад, чтобы скрыться от службы прево? — догадался я. Впрочем, догадаться об этом было несложно.
— Именно, — обреченным голосом подтвердил гасконец, — когда все случилось, я потерял голову, и бежал прочь, сам не зная куда. Мне казалось, что весь Париж гонится за мною следом! К счастью, ноги сами вывели меня к дому, где проживает одна знакомая вдовушка… да вы ее тоже прекрасно знаете!.. Так вот, она приютила меня на ночь, я забылся долгим сном и проснулся уже после полудня. А придя в себя, понял, что совершил чудовищную ошибку!
— В чем же она заключалась? — полюбопытствовал я.
— В пропорциях!
— Вы погубили вашего консультанта-профессора?
— Боюсь, что да… — горестно посмотрел на меня гасконец. — Жаль его! Умный был старик, ему едва исполнилось сорок лет. По счастью, в тот час в корпусе было малолюдно. Разве что прислуга могла пострадать… но я надеюсь, что ему повезло, как и мне, и профессор тоже уцелел, ведь он находился достаточно далеко от эпицентра взрыва!
— А дальше? — поторопил я рассказ. Судьба профессора меня мало волновала.
— Дальше? — мыслями д’Артаньян все еще витал во вчерашнем вечере. — Дальше все просто. Проснувшись, я решил замаскироваться, отыскал это старое платье, в котором меня не узнать, выбежал на улицу, остановил экипаж и велел мчать сюда. Надеюсь, вы мне поможете, шевалье? Укройте меня на время!
Ситуация была и комичная, и трагичная одновременно.
Одно было ясно, из Парижа гасконцу лучше убраться, пока все не уляжется. Мало ли, вдруг, и правда, профессор уцелел и вскоре все прочие, кроме меня и пацанов, узнают имя того, кто стал непосредственной причиной пожара.
Я заметил Атоса, неспешно идущего в мою сторону. Он обходил повозки и экипажи, и двигался прямо ко мне.
Городские часы пробили пять раз. Пунктуален!
Махнув рукой братьям Дюси, чтобы они тоже приблизились, я размышлял, что же лучше предпринять.
Атос подошел вплотную и поклонился сначала д’Артаньяну, сидящему в фиакре, а потом и мне.
— Мадемуазель… шевалье!..
Я едва сдержал смех. Гасконец укоризненно поглядел на меня.
Тут и братья подъехали, ведя в поводу двух лошадей, и тоже вежливо поклонились всем присутствующим.
Объяснять ситуацию не было времени, поэтому я лишь коротко сообщил:
— Люка, займите место кучера, а вашу лошадь привяжите сзади, этот фиакр и хм… дама… едут с нами. Одно из ружей положите на сиденье. Арман, не удивляйтесь ничему, позже я вам все расскажу. Эти господа — братья Дюси, они помогут нам в сегодняшнем предприятии. Не будем же терять драгоценные минуты, в путь!
Атос пожал плечами и поехал первым, показывая дорогу. За ним двигались мы с Бенезитом, и замыкал колону управляемый Люкой фиакр с д’Артаньяном внутри. За все время славный гасконец не произнес ни звука, за что я был ему благодарен.
Позже, все позже.
Сейчас же мне предстояло решить главную дилемму: помочь ли д’Атосу с передачей украденной у миледи вещи или же поступить так, как приказал мне кардинал Ришелье, и любыми средствами вернуть похищенное ему.
Да уж, это была ситуация, рядом с которой даже подожженный гасконцем Париж виделся менее существенной проблемой.
С одной стороны я не был человеком Ришелье и не обязан был выполнять его приказы, но с другой — прекрасно понимал, что и конфликтовать с ним мне ни к чему. Слишком значимая историческая фигура, великий кардинал, слишком многое от него зависит, в том числе, для меня лично.