XVII. Наваррец
Шрифт:
— Провожать меня не надо…
Ступени неистово скрипели под ногами, в доме стоял плесневелый дух, никого из обитателей прочих комнат — а были ли они в принципе, — я не встретил на своем пути.
На третьем этаже имелось три двери, я отсчитал нужную и громко постучал.
— Ну что вам опять, уважаемый? — раздался слабый голос с той стороны двери. — Я же сказал, рассчитаюсь с вами в конце недели. Слово чести!
— Мэтр Жоли, откройте! Это ваш клиент! У меня к вам дело необычайной важности!
С той стороны раздался громкий вздох, потом быстрый топот босых
Мэтр Кристиан Жоли выглядел весьма потрепанно. Рыжая его шевелюра сплелась в феерическую прическу, он еще более похудел и выглядел болезненно, видно, от недоедания, взгляд мэтра был потерян и грустен. От адвоката несло перебродившим сидром и жареным луком.
Увидев меня, он остолбенел. Подбородок его задрожал, выражая бурю эмоций, обуревающих мэтра.
Я шагнул внутрь, оттеснив его вглубь комнаты своим корпусом, и прикрыл дверь.
— Вы! — обвиняющим жестом ткнул мне в грудь Жоли.
— Я! — пришлось мне согласиться с очевидным, и, подхватив его под локоток, я сопроводил его до постели и усадил, сам примостившись на табурете сбоку.
Жил мэтр скромно, даже более того. Скудного освещения из крохотного окна не хватало даже, чтобы рассмотреть обстановку комнатушки, поэтому мэтру приходилось жечь свечи, а когда они кончались, ходить по памяти, в полутьме.
— Ваша милость, шевалье де Брас, но как же вы тут?.. Почему? Зачем?
Жоли чуть не заикался, не находя слов и теряясь в собственных мыслях.
— Ну как же? — удивился я. — Я заключил с вами договор, воспользовался вашими профессиональными услугами, а вы еще спрашиваете?
— Но ведь дело закрыто… вы бежали…
— Я бежал, но дело вовсе не закрыто. Я требую оправдательного приговора! Мэтр, мэтр, ну не теряйте же сознание…
Жоли стало дурно, и он чуть было не отрубился, пришлось дать ему пару легких пощечин для порядка.
Когда его лицо вновь слегка порозовело, и он обрел способность говорить, то категорично заявил:
— Вам грозит эшафот, шевалье, и я ничего не смогу с этим поделать!
— Хорошо, мэтр, пусть так. В любом случае, у нас с вами остались неразрешенные финансовые вопросы…
При этих словах я вытащил кошель и положил его на топчан, служивший кроватью адвокату.
— Это что?
Жоли недоуменно посмотрел на меня.
— Ваш гонорар, мэтр, который вы уже полностью отработали. Здесь тысяча ливров.
— Сколько? Сударь… шевалье де Брас… монсеньор! Это все мне?
— Все вам, мэтр, до последнего су. Не ваша вина, что королевский судья, выражавший чужую волю, не принял ваши блестящие доказательства. С моей же стороны, уверяю, что полностью удовлетворен проделанной вами работой и считаю нужным рассчитаться с вами. Надеюсь, этой суммы хватит?
— Более чем! Господин де Брас, я не знаю, что сказать…
— Полноте, мэтр, откройте, наконец, контору, о которой мечтали, и я буду вашим первым клиентом.
Весь энтузиазм Жоли при этих словах погас, он огорченно всплеснул руками и сел обратно на топчан.
— У меня приостановили право на деятельность. На время разбирательств.
Я заметил полупустую бутылку сидра, стоявшую возле топчана, и протянул ее адвокату.
— Освежитесь-ка, мэтр, и воспряньте духом. Нам предстоят великие дела! У меня для вас новое задание! Первое, что вы сделаете завтра с утра, это найдете себе арендный дом под контору, желательно неподалеку от Лувра, и съедете с этой мерзкой комнаты! А прямо после этого вы поступите следующим образом…
Примерно час я объяснял Жоли, что мне от него нужно, и покинул его дом, лишь полностью убедившись, что адвокат полностью понял мои нестандартные пожелания.
Обещания графа Рошфора — это, конечно, хорошо, но я решил устроить себе дополнительные защитные редуты, и мэтр Жоли мне в этом поможет. Не знаю, получится у него или нет, в любом случае, собственный адвокат в столице мне не помешает. Пусть мэтр развивается, обустраивается, матереет. Рано или поздно он мне пригодится. И если он будет считать себя должным, тем лучше. А лицензию ему мы вернем, в этом я был уверен. А если он успешно выполнит мои поручения, то лучшего и желать нельзя. Но не будем загадывать наперед — пусть человек работает, а там видно будет…
За всей беготней и встречами, время давно уже перевалило за полдень и близилось к вечеру, а я успел лишь позавтракать, и теперь желудок посылал мне ощутимые сигналы, мол, хозяин, позаботился о других, позаботься и о себе. Игнорировать эти призывы дольше было невозможно, и я решил поужинать в каком-нибудь приличном месте. Стряпня папаши Джозефа, признаться, мне порядком опротивела.
Д'Артаньян рассказывал, что одно из самых модных мест сезона — харчевня «Серебряная башня». Сам он там не бывал, как я понимаю, по причине катастрофической нехватки финансов, но, по его словам, кормили там более чем сносно. Туда-то я и отправился.
Харчевня находилась в развалинах на набережной Турнель и пользовалась огромным спросом среди аристократов. Добрался я туда за двадцать минут, все же в старом Париже все близко друг от друга, и нашел харчевню без особых проблем. Отсюда открывался прекрасный вид на Сену и остров Сите с собором Парижской Богоматери. Сюда мне еще предстояло наведаться во время воскресной мессы и узнать имя незнакомки с портрета.
Дьявол, она не выходила у меня из головы! Я уже слегка сомневался, не ошибся ли я, и реально ли девушка с портрета и девушка в портшезе — одно и то же лицо?
Надо срочно перекусить и немного выпить, выгнав из головы все лишние мысли. А потом отправиться домой и хорошенько выспаться. Сегодня никаких веселых вдовушек и прочих представительниц прекрасного пола, как и никаких попоек. Только сон и здоровый отдых! Решено!
Но поужинать мне не дали.
Мои ноздри уже улавливали ароматы местной кухни, весьма сносные, к слову, как вдруг кто-то весьма грубо схватил меня за плечо и попытался развернуть на сто восемьдесят градусов.
— Де Брас! Я не ошибся, это вы!