Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
А вот еще говорят - судьба. Лично я верю в судьбу. Если ею еще и управлять.
В общем, как говорится, все обошлось благополучно. Разве что пальцы рук да щеки пообморозили. Но кто на это обращал внимание в то фронтовое время... Пустячок, о котором и вспоминать -то не стоит. Вот только командующий артиллерией не смог забыть ту ночь в степи. И характер мой запомнил. Короче, как прилетел в штаб фронта, так сразу заявил начальнику связи Королеву :
– Егорову я заберу к себе. Мне в корректировочную авиацию нужны боевые летчики...
Когда об этом узнали в эскадрилье, летчики стали меня вразумлять:
– Ты что, с ума сошла?
– горячо говорили ребята.
– Ты же
– Это верно, мишенью служить не особенно приятно. Но ведь, честое слово, чем мы на своем У-2 днем не мишень для истребителей противника, да и надоело воздушным извозчиком быть... Воевать по-настоящему хочется. Корректировщики хоть помогают нащупать врага и уничтожить его, а мы что? Уж если переходить в другой род авиации, то я бы предпочла быть летчиком-штурмовиком. Корректировать артиллерию - не моя судьба...
"Катюши"
Задания, задания. Кажется, нет им конца.
– Егорова, летите на розыск "Катюш"!
И опять:
– Есть, лететь!
"Катюши" только что появились на нашем фронте. Дали мне примерный район, сказали, что это большие грузовые автомашины с установкой для реактивных снарядов. Сверху зачехлены. Еще приказали передать генералу Пушкину, командиру корпуса, совершенно секретный пакет.
Помню, стояла оттепель. В районе нашего аэродрома лил дождь, видимость меньше некуда - метров сто. Когда отлетела от аэродрома, повалил мокрый снег, затем туман закрыл все вокруг - ни зги не видно. Решила я тогда набрать высоту: может, там посветлее, чем у земли. Высотомер показывает уже 900 метров. Здесь туман стал пореже. Но что такое?.. Самолет начало лихорадить. Он затрясся всеми расчалками, задрожал. Глянула я за борт, а плоскости, фюзеляж машины, даже винт ее покрылись ровной ледяной коркой. Мотор-то работает, все рули исправны, а самолет не слушается их, проваливается вниз. Отдала я ручку управления полностью от себя, чтобы быстрее потерять высоту, и вот какое-то чутье подсказало, что земля уже близко, где-то совсем рядом. Но что там подо мной? Дом, лес, река, овраг или еще что?.. Выключила мотор, потихоньку тяну ручку на себя... Удар! Самолет коснулся земли, и понесло, понесло куда-то. Всячески стараюсь притормозить, остановить движение: на У-2 нет тормозов действую рулем поворота.
Наконец, остановился. Тихо так стало. И в двух шагах ничего не видно туман. Отойти от самолета боюсь - потеряешься. Пришлось ждать, пока туман не рассеялся. За это время очистила самолет ото льда, определила по времени и скорости полета местонахождение. И вот, когда просветлело, перед самым носом самолета вижу большой стог соломы. Как не врезалась в него?..
Корпус генерала Пушкина с "катюшами" в тот раз я все-таки нашла. Но, возвращаясь обратно, опять попала в сильный снегопад. Машину посадила в кромешной мгле - не видно было даже стоянки самолетов, так что после приземления порулила на авось. Хорошо, механик Дронов услышал "голос" своего самолета и побежал навстречу.
Командир эскадрильи долго меня отчитывал тогда: "Жить надоело!.." А летчики хмуро молчали: оказывается, все они вернулись с полпути, не выполнив задания. За этот полет начальник связи Южного фронта генерал Королев объявил мне благодарность, а политотдел преподнес подарок - посылку.
И чего только в ней не было! Но самое интересное, что сверху в посылке лежал кисет для табака. "Дорогому бойцу от Маруси Кудрявцевой - на память" было вышито на кисете, а внутри его лежало письмо с фотографией миловидной девушки. В письме Маруся просила, чтобы молодой
Фотографию, тетрадь и конверты я решила отдать Виктору Кравцову - статному кубанскому казаку, от роду двадцати двух лет. Помню, в каком бы селении мы ни стояли, все местные девчата не сводили с него глаз, а казак никого не замечал, а может, так только вид делал, что все ему безразличны.
– Виктор, - обратилась я к Кравцову, - посмотри-ка на фото, какая славная девушка. Напиши ей, пожалуйста, письмо вместо меня. Порадуй, что посылка попала по назначению - молодому бойцу, да еще летчику.
– Вот еще выдумала, - буркнул он, но конверты и тетрадь взял...
Наступил день Красной Армии. Наша эскадрилья собралась на праздничное собрание, и начальник штаба Листаревич торжественно зачитал от имени Президиума Верховного Совета СССР Указ: лейтенант Спирин награжден орденом Красной Звезды, младший лейтенант Егорова - орденом Красного Знамени...
Я только что прилетела с задания и, немного опоздав, сидела позади всех. В ушах еще шумело от работавшего мотора, и я толком не расслышала, кого наградили. Но меня обступили все, поздравляют с орденом, а я стою и не верю: за что же меня-то ?
На фронт я, можно сказать, попала благодаря воле случая. Задания все, какие поручали, выполняла, как и положено солдату, от души, хотя зачастую, признаться, мне было трудно. Но я старалась. Почему - то вспомнился приказ на разведку дорог - узнать, чьи там войска на марше: наши или гитлеровские? Нельзя сказать, что слишком большое удовольствие лететь днем, на беззащитном самолете, единственное оружие которого - наган у пилота!.. Все знали, что фашистские асы гонялись за нашими самолетами. "Мессершмитту" сбить У-2 не составляло большого труда, а вот награду они получали такую же, как и за сбитый боевой самолет...
– Товарищ командир, что с вами? Вам плохо?
– слышу голос механика Дронова.
– На вас лица нет...
– Все хорошо, а что?
– Вас в президиум приглашают.
Орден мне вручил член Военного совета фронта Леонид Романович Корниец, тот самый, который помогал мне мимикой и жестами докладывать о расположении кавалерийских корпусов Пархоменко и Гречко не ему, а командующему фронтом.
Хулиган на дороге
В мае 1942 года началось наступление войск Юго-Западного фронта на харьковском направлении. Мы, летчики эскадрильи связи штаба Южного фронта, всегда были в курсе боевых событий. Перед вылетом нам сообщалась обстановка на фронтах, а мы, летая в ту или другую армию, корпус, дивизию, уточняли ее.
Войскам Юго-Западного фронта в мае сорок второго предстояло уничтожить группировку противника и освободить Харьков. Две армии нашего фронта 9-я и 57-я должны были взаимодействовать с Юго-Западным фронтом.
И вот 2О мая утром мне приказали лететь в 9-ю армию с совершенно секретным пакетом. Почему я должна была лететь одна, не помню. Обычно мы летали со штурманами, офицерами связи, фельдъегерями или там еще с кем. А тут я полетела одна. Помню, подлетая к городу Изюму, увидела на дорогах и просто по полю движение наших войск. В долине Северного Донца, у Святогорского и в Изюме, виднелось много пожаров.