Я больше тебе не враг
Шрифт:
— Ах, да, мать вашу, вы же матерые благотворительницы…За чужой счет. Так, где там моя дорогая бывшая жена мучалась?
Змея молчит.
— Нечего сказать?
— Просто не вижу смысла, — от нее веет холодом, — ты же все равно не поверишь.
— Ты права. Не поверю. Ни тебе, ни ей. Так что можете свои игры запихнуть поглубже, сами знаете куда.
— Никаких игр. Я сказала зачем пришла. Хочешь на ком-то сорваться? Наказать? Срывайся на мне, — угрюмый взгляд в упор.
— Ммм, смелая?
— Ты уже знаешь ответ.
— Думаешь, спрячешься за своим диагнозом? — облокотившись на стол, наклоняюсь в ее сторону, — думаешь, он тебе поможет, если я отдам тебя нужным людям? У них разговор простой – по куску в день отрезать будут, и на твоих глазах псам скармливать.
Хмурится, но не боится. У нее капец какие проблемы с обычным человеческим страхом.
— Или продам тебя в жаркие страны, в бордель. Будешь обслуживать толпы потных бородатых мужиков, пока не сдохнешь от грязи и заразы. Как тебе такие перспективы?
— Я не очень люблю жару, но… — разводит руками, — право твое.
Трындец. И ведь не бравада, ни хрена. Ей действительно пофиг, что я с ней сделаю. Смертница чокнутая.
— Раздевайся.
Вскидывает брови.
— Что стоишь? Хотела отдуваться за подруженьку? Вперед. Раздевайся.
Не говоря ни слова, она стаскивает через голову толстовку.
Ноль сомнений, ноль протеста. Полная готовность ко всему. Кажется, даже если я ей прикажу встать на колени и пустить в ход ротовое отверстие прямо здесь и сейчас – у нее ни один нерв не дрогнет.
Алекса берется за низ футболки и спрашивает будничным голосом:
— Дверь запереть?
— Зачем? Я проверяю нет ли на тебе прослушки. А то может в этот самый момент нас слушают, — вру. Я просто хотел проверить так ли готова ко всему, как говорит.
Алекса, как ни в чем не бывало кивает. Поднимает край футболки и поворачивается вокруг своей оси, демонстрируя голое пузо и спину.
Мляха, ну хоть какие-нибудь эмоции должны быть у этой куклы? Хоть что-то! Не бывает же так, чтобы было на все насрать. Даже у психопатов есть крючки, пусть не так много, как у обычных людей, но есть.
— То есть трусы можно не снимать?
Даже если бы она была самой распоследней бабой на земле, у меня бы на нее не встал ни при каких условиях. Она для меня анти-секс, стоп-слово, на корню убивающее любое влечение.
— Не стоит. Я, знаешь ли, с недавнего времени крайне брезглив.
Мой ответ Змея принимает, как нечто само собой разумеющееся. Опускает футболку, ждет.
Гребаная кукла с пустыми глазами.
— Так что мне сделать, Максим Владимирович, чтобы ты оставил Тасю в покое?
Нет таких опций. Просто не существует и все. Но кое-что меня все-таки интересует. И пока люди Стефа катят в нашем направлении, почему бы не развлечь
— Садись.
Она покорно опускает на стул. Смотрит, ожидая других распоряжений.
— Я знаю обо всем, что вы натворили. Но есть некоторые детали, которые хотелось бы уточнить.
— Что именно тебя интересует, Кирсанов? Спрашивай.
***
Первый вопрос, который молниеносно рождается в моей голове это «какого хрена», но Алексе задавать его бесполезно. Экзистенциальной составляющей звездеца занималась моя бывшая умница-жена, а рыжая всего лишь старательный исполнитель.
Я смотрю на нее и все не могу принять изменений. Она настолько плотно засела у меня в мозгах как стерва на шпильках, что образ девки в спортивном вызывает недоумение и отторжение. Для полноты картины ей не хватает только пузырей из жвачки и больших наушников.
Куда я смотрел в прошлый раз? Как им удалось меня провести? Алекса всегда казалась породистой сукой, а это просто недоразумение какое-то. И тем не менее я чувствую, что не врет, что именно сейчас она настоящая. А в прошлый раз я ни хрена не рассмотрел, потому что добрая жена кормила «витаминами».
А вот и первый вопрос:
— Чем она меня травила?
Смотрит на меня. Взгляд по-прежнему змеиный и это отрезвляет. Как бы она ни нарядилась, какой бы образ не воплощала в жизнь – суть останется прежней. Красноволосая Змея, психопатка. Остальное – шелуха.
— Тася никогда тебя не травила, — произносит совершенно ровным голосом, а я тут же представляю, как выкидываю ее в окно.
Ненавижу.
— Что ж, — откидываюсь на спинку кресла и складываю руки на животе, — кажется, разговора не получится.
Хмурится:
— Ты спросил про отраву. Я ответила. Что не так?
Я все забываю, что она прямая, как топор и полутона – это не ее конек.
— Ок. Если не отравой, то чем она меня поила?
— Названия препаратов я не знаю. Мне как-то не интересно было, — произносит совершенно будничным тоном, будто не злому вздрюченному мужику рассказывает о том, какой дурью его кормили, а передает прогноз погоды, — сначала несколько дней накручивала тебя чем-то, от чего верхняя голова начинает нижней проигрывать.
Карандаш, который я до этого крутил в руках, с громким треском ломается.
— Ну а что? — Алекса разводит руками, — Без этого ты бы на меня не повелся. Сам знаешь.
Я скриплю зубами. Как же бесит. Как же, мать вашу, меня все бесит:
— Дальше! — рычу.
— Потом, когда цель была достигнута, Таська просто убрала это и все.
Просто дала, просто убрала… Просто капец.
— И что пришло на смену?
— Да ничего особенного. Что-то бодрящее. Гуарана или как-то так, не помню.