Я буду Будда
Шрифт:
Глава 16
Октябрь уже почти истлел под опавшими листьями. Начинался злой московский ноябрь. Мы лежали с Леной на кровати и смотрели телевизор.
На экране появилась заставка экстренного выпуска новостей. «В эфире работает информационная служба канала НТВ, в студии Кирилл Поздняков. Этот выпуск новостей целиком посвящен… – ведущий запнулся, но быстро продолжил: – Главному событию последних часов в Москве – захвату заложников в центре российской столицы. Напомню,
– Пиздец, – сказала Лена.
– Пиздец, – согласился я.
Она начала кому-то звонить. Охать в трубку. Спрашивать: «С тобой все в порядке?»
Мне звонить было некому. Я знал, что мама на работе. Знал, что Андрей Ниподатенко, скорее всего, в игровых автоматах «Вулкан».
Я отобрал у Лены телефон и начал снимать с нее трусы.
– Ян, ну Ян, – запищала она.
– Все нормально, – сказал я и с силой всадил ей между ног.
Через два дня из новостей я узнал, что погибло сто тридцать человек.
Я сходил в магазин, купил бутылку Red Label.
– Помянем, – сказал я Лене.
– Кого? – спросила она.
– Всех, – ответил я и налил полный стакан.
Глава 17
Этот Новый, две тысячи третий год был странным. Я сделал все, чтобы не встречать его с Леной. Может, из-за того, что мы стали чаще ругаться, особенно по праздникам, может, из-за того, что у новой нашей официантки Алены была слишком пошлая улыбка и крепкие тяжелые сиськи.
Она, как и я, ничего не знала про любовь и не добавила ни одной новой строчки в мою книгу. Наверное, потому что я был у нее первый мужчина за пять лет, как она сказала. До этого были только женщины.
Я первый раз в жизни имел дело с лесбиянкой, пускай даже бывшей. Мне льстило, что из-за меня ей захотелось хуя, поэтому бой курантов мы слушали вместе.
Это была первая измена в моей жизни, и мне понравилось. Понравилась тягучая тоска и чувство вины. Понравилось, что одна женщина здесь, другая там и обеим, возможно, ты нужен. Понравилась перспектива выбора. Сама мысль, что можно остаться здесь, а можно вернуться обратно, ободряла и утешала.
Мы трахались, потом ели мандарины, снова трахались. Слушали «Арию». Алена танцевала в одних трусах и казалась счастливой. Если бы я знал тогда, что все женщины в такие моменты чувствуют себя счастливыми.
Мне хотелось разгадать причину этого счастья. Но это оказалось не менее сложно, чем понять, что такое любовь. А понять нужно обязательно. Три предложения в книге очень мало, а мне необходимо стать писателем и поселиться в Лаврушинском переулке.
А потом было то самое первое января, после которого я полюбил все следующие. Город вымер. Ни людей, ни машин. Одинокие автобусы и троллейбусы.
Поезда в метро по-особенному громкие из-за пустых платформ. Если встречается кто-то трезвый, он выглядит как инопланетянин. Такие
Я не испытывал угрызений совести. И Лена как-то спокойно все приняла. Она только сказала, что немного волновалась, все ли со мной в порядке. По моей версии я отмечал Новый год с Андреем Ниподатенко и его женой, с которой он уже давно расстался. Лена отмечала с родителями.
Я не понимал, так ли слепо она мне верит или сама накуролесила и поэтому заранее прощает такое же с моей стороны. Но разбираться в этом не было никакого желания. Мне снова хотелось трахаться. Меня заводила мысль, что Лена может отсосать сейчас хуй, который только пару часов назад был в другой женщине. И она отсосала. Это было что-то невероятное.
Запах Алены и запах Лены смешались. В голове тоже творилась кутерьма. Это ощущение я положил в самое сокровенное место памяти. То место, откуда достаешь все самое дорогое и приятное. Лена. Алена. Как же это охуенно-прекрасно.
Любовь – это охуенно-прекрасно, зафиксировал я для себя, чтобы написать четвертое предложение в моей книге.
Глава 18
Мы переехали к Лене. Мне казалось это разумным. Ей тоже. Но вряд ли казалось разумным ее маме, с которой она жила. Только кого это интересует в двадцать три года.
Через месяц как мы переехали, нас с Андреем уволили из ресторана «Амстердам». Не сказать, что я сильно расстроился. Даже обрадовался. Теперь я могу писать. Времени навалом. Роман, повесть, что угодно.
Лена не обрадовалась, но виду не подавала. Похоже, она действительно в меня верила. Алена тоже в меня верила и называла гением. Я не знаю, какие у нее были причины так говорить, но мне это нравилось. Я подходил к зеркалу и примерялся, как буду выглядеть на обложке своей книги. Выходило неплохо. Алена говорила, что у меня красивый нос.
Может, мне просто нужна была муза, чтобы все сложилось? Что это вообще такое? Но у великих, кто разгадал причину всех бед, была муза. Обычно это была какая-то забитая баба, у которой и выбора-то не было. А мне нужна, походу, настоящая.
Я обязательно должен ее встретить где-нибудь в лесу. Сидящей на дереве и обязательно голой. У нее должна быть розовая пизда с идеальными губами, из-под которых не видно подробной анатомии, похожей на залежавшийся стейк.
Она будет знать все песни, что я люблю, и будет знать продолжение строчки «У нее были огромные карие глаза». А когда я буду напиваться вдрызг, она не будет чувствовать смердящего запаха, ночного пердежа и станет называть меня гением.
Я буду обязан встретить ее под ночными фонарями в центре города. Она не будет затасканная и мятая после какого-нибудь поэта, или, не дай бог, художника, или – еще хуже – музыканта, или – вообще пиздец – писателя. Она будет только моя.