Я буду любить тебя...
Шрифт:
Я посмотрел на солнце, которое, по правде сказать, стояло еще невысоко, и в глубине души ощутил беспокойство — ибо до встречи с Хэймором продолжал малодушно надеяться, что в конце концов я прибуду в город слишком поздно и петля, затягивавшаяся на моей шее, развяжется сама собой. Ветер и начавшийся прилив мешали мне плыть быстро, и к полуострову, на котором стоит Джеймстаун, я приблизился лишь через час, дивясь тому, как много теснится у берега лодок и других судов.
Казалось, здесь собраны все шлюпы, баркасы, каноэ и долбленые индейские челноки, какие только можно сыскать между Пойнт-Камфортом и Хенрикусом; над ними возвышались мачты стоящих в гавани «Мармадьюка» и «Подмоги», а также большого корабля, доставившего нам из Англии этих продажных голубиц. Река с пританцовывающими на волнах судами, голубое небо, яркое солнце, раскачиваемые ветром зеленые деревья, веселая сутолока на улице, толпящиеся на рыночной площади нарядные кавалеры — зрелище это было красиво и приятно для глаз. Я направил
16
Пори, Джон (1572–1636) — английский администратор, путешественник и литератор. В конце 1619 г. отправился в Виргинию в качестве секретаря ее губернатора сэра Джорджа Ирдли. Находился в Виргинии в 1619–1621 гг. и в 1623–1624 гг., был первым спикером Палаты депутатов. В 1620 г. исследовал Чезапикский залив. Один из первых английских журналистов. Любитель выпить и посплетничать.
— А, Рэйф Перси! — воскликнул он, кивнув мне седой головой. — Я вижу, из всех молодых джентльменов округи только мы двое сохранили здравый рассудок! Все остальные посходили с ума!
— Я тоже не избежал поветрия, — сказал я, — и встал в ряды полоумных.
Он ошеломленно уставился на меня, потом разразился хохотом.
— Вы что же это, серьезно? — спросил он, держась за свои толстые бока. — Неужели и Саул во пророках? [17]
17
Саул (XI в. до н. э.) — основатель Израильско-Иудейского царства. В библейском Ветхом Завете — правитель, ставший неугодным богу. «Неужели и Саул во пророках?» — цитата из Ветхого Завета; употребляется как указание на открывшиеся у кого-либо неожиданные способности.
— Да, — отвечал я, — вчера я загадал «да или нет» и бросил кости. И на них — чтоб им пропасть! — выпало «да».
Мастер Пори опять залился смехом:
— Нечего сказать, хороший свадебный наряд вы для себя выбрали! Ведь сегодня пастухи и те щеголяют в ярких шелках.
Я опустил глаза и, взглянув на свои изрядно поношенные камзол и штаны из буйволовой колеи, на сапоги, которые я так и не удосужился почистить с тех пор, как на прошлой неделе, возвращаясь из Хенрикуса, завяз в болоте, пожал плечами.
— Плохо ваше дело, сколько бы вы ни увивались возле девушек, — продолжал наш спикер, вытирая выступившие на глазах слезы, — ни одна из них на вас даже не взглянет.
— Что ж, в таком случае они так и не увидят настоящего мужчину, а одних только хлыщей, — отрезал я. — А я не слишком огорчусь.
Тут из толпы послышался приветственный рев, затем раздался колокольный трезвон и еще оглушительнее — дробь барабана. Двери стоящих вокруг площади домов распахнулись, и из них начали появляться девушки, которых расквартировали там на ночь. Группами по двое и по трое, одни — торопливо и потупившись, другие — неспешно, без стеснения разглядывая толпящихся мужчин, они собрались в центре площади, где их ожидали преподобный мастер Уикхэм и преподобный мастер Бак из Хенрикуса, в стихарях и при белых воротничках. Я глазел на девиц вместе с остальными, но в отличие от них — молча.
До прибытия вчерашнего корабля в нашем американском Эдеме было, если не считать дикарей, ни много ни мало несколько тысяч Адамов и всего лишь около шести десятков Ев. Причем в большинстве своем эти Евы были почтенные домохозяйки: либо толстые и хлопотливые, либо высохшие и сварливые, такого солидного возраста и опыта, что их не провел бы и сам библейский змей. Иное дело — Евы вновь прибывшие. Девяносто стройных нарядных фигурок; девяносто молодых миловидных лиц, бело-розовых или золотисто-смуглых, но с одинаковым здоровым румянцем на щеках; девяносто пар блестящих глаз, зазывных и задорных или стыдливо опущенных, так что были видны пушистые ресницы; наконец, девяносто сочных алых губ — и вот уже охрипшую от криков толпу холостяков стало невозможно сдерживать и, презрев дубинки судебного пристава и его помощников, точно это были легкие соломинки, они устремились к предприимчивым красоткам и в мгновение ока смяли первые их ряды. Задыхающиеся от нетерпения юноши хватали сопротивляющихся прелестниц
Все смешалось; отовсюду слышались громогласные признания, испуганные возгласы, истерический смех. Блюстители порядка суетливо метались, выкрикивая угрозы и повеления, к которым все оставались глухи; мастер Пори то начинал вопить: «Позор, позор!», то принимался хохотать во все горло. А я схватил расфранченного юнца лет шестнадцати, который успел вцепиться в плоеный воротничок одной из девиц, и так встряхнул нахала, что едва не вытряс из него дух. Гвалт между тем усилился еще больше.
— Дорогу губернатору! — крикнул судебный пристав. — Стыдитесь, господа! Дорогу его чести и достопочтенным членам Совета!
Три деревянные ступеньки, ведущие к двери дома губернатора, расцветились яркими красками: малиновый бархат, золотое шитье; его честь сэр Джордж Ирдли и члены Совета стояли на них и глядели на обезумевшую толпу.
Честное круглое лицо нашего губернатора побледнело от возмущения.
— Какого черта?! — вскричал он в ярости. — Вы что, никогда раньше не видели женщин?! Куда подевался пристав? Сейчас же уймитесь, не то я вас всех посажу под арест за нарушение общественного порядка!
В эту минуту на помосте у позорного столба в центре площади вдруг появился человек громадного роста и мощного телосложения, с умным, волевым, изборожденным глубокими морщинами лицом и пышной копной седеющих полос. Седина плохо сочеталась с его обликом, потому что был он далеко не стар. Я знал, кто он такой — мастер Джереми Спэрроу, пастор, прибывший в Виргинию месяц назад и пока не получивший прихода, однако в ту пору мне еще не доводилось с ним говорить. Неожиданно он без единого слова предупреждения запел на всю площадь благодарственный псалом. Голос у него был необычайно громкий, но красивый, проникновенный, и пел он с таким воодушевлением и страстью, что разбушевавшаяся толпа умилилась и замолчала. Напев тотчас подхватили два других пастора, к ним присоединился пропитой тенорок мастера Пори, и наконец мы запели все. Не в меру осмелевшие кавалеры опомнились, оставили девушек, и порядок был восстановлен. Губернатор и члены Совета сошли с крыльца и со всей подобающей торжественностью заняли место между девушками и двумя пасторами, которые должны были шествовать во главе колонны. Псалом был допет, барабанщик еще раз выбил оглушительную дробь, и процессия двинулась вперед, в сторону церкви.
Мастер Пори оставил меня, дабы занять место среди своих собратьев — членов Совета, толпа женихов и любопытствующих хлынула следом за приставом и сопровождающей его стражей, и на площади остались только я да священник, который первым запел псалом. Он спустился с помоста и подошел ко мне.
— Если не ошибаюсь, вы капитан Рэйф Перси? — спросил он. Голос его, глубокий и низкий, походил звучанием на басовый регистр органа.
— Он самый, — ответил я. — А вы мастер Джереми Спэрроу?
— Да. Малоумный проповедник, самый убогий, смиренный и ничтожный из служителей Господа.
Его мощный бас, атлетическое телосложение и свободная, смелая речь настолько не вязались с этим самоуничижительным признанием, что я едва удержался, чтобы не рассмеяться. Он это заметил, и лицо его, с виду на редкость грозное и воинственное, осветила улыбка — словно луч солнца вдруг заиграл на иссеченной волнами прибрежной скале.
— Я вижу, вас разбирает смех, — добродушно сказал он. — А между тем я говорю чистую правду. По духу я — кроткий Иов [18] , хотя природе было угодно наделить меня телесной оболочкой Самсона [19] . Уверяю вас, она подходит мне еще меньше, чем какому-нибудь тощему замухрышке подошли бы штаны Фальстафа [20] . Однако почему вы остались здесь сэр, разве вы не пойдете в церковь?
18
Иов — в одноименной книге Ветхого Завета праведник, безропотно сносивший все лишения, которыми Бог подверг его, чтобы испытать его веру (гибель детей, скота, болезнь и т. п.).
19
Самсон — библейский ветхозаветный герой, богатырь, обладавший необычайной физической силой. Самсон родился, когда евреи за грехи свои попали под власть соседнего народа — филистимлян, которые были язычниками. Самсон возглавил борьбу евреев против поработителей. Однажды, когда его, связанного и безоружного, привели к филистимлянам на расправу, он разорвал веревки, схватил валявшуюся на земле ослиную челюсть и убил ею тысячу врагов.
20
Фальстаф, сэр Джон — в пьесах У. Шекспира «Генрих IV» (1597–1598) и «Виндзорские насмешницы» (1598) очень толстый, пристрастный к удовольствиям и деньгам рыцарь.