Я буду просто наблюдать за тобой
Шрифт:
— Он услышал, что мы говорим о нем, — предположил Джонатан.
— Вполне возможно, милый, — согласилась с ним Дина, целуя его в белокурую шелковую макушку.
— Он просто опять проголодался, — объявил Дон. Он наклонился, взял визжащий сверток в руки и вручил его Дине.
— Ты уверена, что мы с ним не близнецы? — спросил Джонатан.
— Да, уверена, — сказала Дина. — Но он твой брат, и это ничем не хуже.
Она приложила ребенка к груди.
— У тебя моя оливковая кожа, — приговаривала она, поглаживая его щеку, чтобы он взял грудь. — Ты мой маленький птенчик. — Она улыбнулась
В пятницу Меган выехала ранним утром, чтобы к половине одиннадцатого успеть добраться до дома приходского священника церкви святого Доминика на окраине Трентона.
Она позвонила молодому пастору вчера, сразу после обеда, и условилась с ним о встрече.
Дом священника представлял собой вытянутое трехэтажное строение викторианской эпохи, окруженное верандой и украшенное резным фронтоном. Гостиная была невзрачной, но уютной. Особое настроение здесь создавали тяжелые стулья причудливой формы, инкрустированный столик, старомодные торшеры и потертый персидский ковер. В камине полыхали и потрескивали поленья, согревая своим жаром эту обитель.
Отец Радзин открыл ей дверь, извинился за то, что был занят телефонным разговором, проводил ее в комнату и ушел наверх. В ожидании священника Меган раздумывала над тем, что такой, наверное, и должна быть комната, где попавшие в беду люди могли бы облегчить свою душу признанием, не боясь встретить осуждение и непонимание.
Она не знала точно, о чем она спросит священника. Но произнесенная им похвала во время заупокойной мессы убедила ее в том, что он хорошо знал Элен Петровик и питал к ней добрые чувства.
На лестнице послышались шаги, и он появился в комнате, вновь извинившись за то, что заставил ее ждать. Взяв стул, он сел напротив и сказал:
— Чем я могу помочь вам, Меган?
Не "Чем могу служить?",а "Чем могу помочь?". Незаметный оттенок произнесенного вопроса, как ни странно, действовал успокоительно.
— Я должна выяснить, что на самом деле представляла собой Элен Петровик. Вы слышали о ситуации в клинике Маннинга?
— Да, конечно. Я слежу за развитием событий и видел в сегодняшней газете вашу фотографию рядом с той бедной девушкой, погибшей от ножа убийцы. Сходство довольно поразительное.
— Я не видела эту газету, но знаю, о чем вы говорите. На самом деле, все с этого и началось. — Меган подалась вперед, молитвенно сложив руки. — Помощник прокурора штата, расследующий убийство Элен Петровик, считает, что мой отец устроил Элен к Маннингу, а затем убил ее. Я же так не считаю. Слишком многое не имеет смысла. Зачем ему было нужно устраивать в клинику человека, не подготовленного к такой работе? Какую пользу он мог извлечь для себя, устраивая ее именно на место в лаборатории?
— Всегда есть причина, Меган, а иногда даже несколько, для каждого поступка, совершаемого любым человеком.
— Именно это я и хочу сказать. Я не могу найти ни одной, не говоря уж о нескольких. Получается просто бессмыслица какая-то. Да разве бы стал отец связываться с Элен, если бы знал, что она блефует? Я знаю,
Недопустимо рекомендовать неквалифицированного человека на работу в такой тонкой сфере медицины. Чем больше они проверяют лабораторию в клинике Маннинга, тем больше находят ошибок. Я не могу понять, зачем нужно было отцу сознательно создавать такую ситуацию. А сама Элен Петровик? У нее что, не было никакого чувства ответственности? Разве ее не беспокоило то, что эмбрионы страдают и гибнут в результате ее небрежности, беспечности или некомпетентности? По крайней мере, часть из них предназначалась для имплантации в расчете на последующее рождение детей.
— Имплантация и рождение, — повторил отец Радзин. — Интересный этический вопрос. Элен Петровик не относилась к тем, кто регулярно посещает церковь, но, если приходила, то всегда на последнюю воскресную мессу и оставалась попить кофе. Я чувствовал, что у нее было на сердце что-то такое, о чем она не решалась заговорить. Но должен сказать вам, что если бы мне пришлось характеризовать ее, то я бы только в последнюю очередь употребил такие слова как «небрежность», «беспечность» и «некомпетентность».
— А как насчет ее друзей? С кем она была близка?
— Я не знаю таких. С некоторыми из ее знакомых я встречался на этой неделе. Все они, так или иначе, отмечали, как мало, в действительности, они знали Элен.
— Я опасаюсь за ее племянницу Стефани. Вам приходилось когда-нибудь видеть молодого человека, который является отцом ее ребенка?
— Нет. И насколько я понимаю, другим тоже.
— Что вы думаете о самой Стефани?
— Она совершенно не похожа на Элен. Конечно, она еще очень молода и находится в нашей стране меньше года. Теперь она в одиночестве. Вполне может быть, что появился отец ребенка, и она решила испытать с ним судьбу.
Он наморщил лоб. Совсем как Мак, подумала Меган. Отцу Радзину было под сорок, немного больше, чем Маку. Почему она сравнивает их? Наверное, потому что в них чувствовалось здоровое нравственное начало, решила она.
Она поднялась.
— Я отняла у вас много времени, отец Радзин.
— Задержитесь еще на одну-две минутки, Меган. Садитесь. Вы подняли вопрос о том, какими мотивами мог руководствоваться ваш отец, устраивая Элен в клинику. Если вы не можете раздобыть сведений о Элен, мой вам совет: продолжайте поиски причины, которая могла подтолкнуть его к участию в этом деле. Не думаете ли вы, что у него был роман с ней?
— Я очень сомневаюсь в этом. — Она пожала плечами. — Он и так разрывался между двумя семьями.
— Тогда, может быть, деньги?
— Это тоже не подходит. Клиника Маннинга выплатила фирме «Коллинз энд Картер» обычный гонорар за Элен и доктора Уильямса. Мой опыт изучения юриспруденции и человеческой натуры показывает, что любовь к деньгам является основной причиной большинства совершаемых преступлений. Но здесь это не подходит. — Она поднялась. — Теперь мне, действительно, пора идти. У меня назначена встреча с адвокатом Элен в ее доме в Лоренсвилле.