Я бы сказала, что люблю...

Картер Элли

— Может, проблемы с самолетом? — шепнула Лиза. — Или с таможней? Уверена, она просто опаздывает.

Я кивнула, надеясь, что сейчас дверь откроется, и войдет Бекс. Но дверь оставалась закрытой, и в голосе Лизы появились истеричные нотки:

— Она с тобой связывалась? Со мной — нет. Почему?

Я бы, честно говоря, удивилась, если б она с нами связалась. Бекс рассказала нам, что ее мама и папа берут отпуск, чтобы провести с ней лето. Это означало, что писем от нее можно не ждать. Лиза, конечно, могла прийти к прямо противоположному выводу.

— О господи! А вдруг ее отчислили? — в голосе Лизы уже звучала неподдельная тревога. — Ее случайно

не выгнали?

— С какой стати?

— Ну… — Лиза решилась высказаться, — она всегда пренебрегала правилами. — Лиза пожала плечами, и мне пришлось с ней согласиться. — Девушки из Академии Галлахер никогда не опаздывают! Ками, ты ведь что-то знаешь, да? Ты точно что-то знаешь!

Вот в такие моменты нет ничего приятного в том, что я дочь директрисы: во-первых, очень раздражает, когда окружающие считают, будто я связана по рукам и ногам, хотя это совсем не так; во-вторых, все считают, что я сотрудничаю с администрацией, а это не так. Да, каждое воскресенье мы с мамой обедаем наедине, и да, она иногда оставляет меня в своем кабинете на пару минут, но и только. На занятиях, я становлюсь одной из воспитанниц академии.

Я еще раз посмотрела на входную дверь и повернулась к Лизе.

— Ручаюсь, она просто опаздывает, — сказала я, молясь, чтобы за ужином была викторина по разгадыванию звуков. Может, это ее отвлечет.

Когда мы подходили к массивным дверям Большого зала, где, как полагают, Джили Галлахер во время танца отравила мужчину, я невольно глянула на электронное табло, на котором значилось: «Английский — американский», хотя и так знала, что на торжественном обеде по случаю возвращения мы всегда говорим на родном языке. И еще с неделю разговоры за столом можно будет не вести на «Китайском — мандаринском».

Мы уселись за свой стол, и только теперь я почувствовала себя дома.

На самом деле я уже три недели как вернулась, но здесь не было никого, кроме новичков и преподавателей. Я была единственной старшекурсницей среди первогодок. (Хуже этого могло быть только одно — находиться в учительской и наблюдать, как твой преподаватель древних языков закапывает лекарство в ухо величайшего в мире авторитета по части кодирования, а тот клянется, что больше никогда не станет нырять с аквалангом. Представляю мистера Московица в мокром водолазном костюме! Блеск!) Я перечитала все старые номера «Шпионажа сегодня» и слонялась по зданию и открывала для себя потайные комнаты и секретные проходы, которым, по меньшей мере, лет сто, и пыль там не вытиралась примерно столько же. Хотелось больше времени проводить с мамой, но она была очень занята и чем-то озабочена.

Вспомнив сейчас об этом и сопоставив с таинственным отсутствием Бекс, я вдруг забеспокоилась: может, в словах Лизы все же есть резон? Тут к нам подсела Анна Феттерман и спросила:

— Вы видели? Уже смотрели?

Анна держала листок голубой бумаги, которая мгновенно растворяется, если положить ее в рот. (Хотя по ее виду можно предположить, что на вкус она будет, как сладкая вата, поверьте мне — это не так!) Не знаю, почему расписание нам всегда выдают на растворимой бумаге. Возможно, хотят истратить запасы невкусной бумаги и перейти к более приятной, например со вкусом мятно-шоколадного печенья.

Но Анну волновал вовсе не вкус бумаги, когда она билась в истерике:

— У нас будут секретные операции! — В голосе ее звучал неподдельный ужас.

Тут я вспомнила, что Анна, пожалуй, единственная студентка в академии, которую Лиза могла победить в силовом единоборстве. Но даже Лизу удивила

обеспокоенность Анны. В конце концов, ни для кого не секрет, что со второго курса у нас начинаются предметы, которые хоть отчасти приближаются к реальной работе. Это будет наша первое знакомство с настоящей шпионской работой, вот только Анна, кажется, забыла, что все наши уроки, к сожалению, предельно упрощены.

— Уверена, мы справимся, — попыталась утешить ее Лиза, забирая расписание из хрупких ручек Анны. — Букингэм всегда рассказывает ужастики о Второй мировой, и показывает слайды, забыла что ли? С тех пор как она сломала бедро…

— Но Букингэм уже не работает! — воскликнула Анна, и я заинтересовалась.

Пару секунд я изучающе смотрела на нее.

— Профессор Букингэм еще здесь, Анна, — сказала я, но не стала уточнять, что все утро уговаривала ее кошку Оникс спуститься с верхней полки в библиотеке. — Скорее всего, это обычный слух начала семестра. — У нас всегда полно подобных слухов, например, о том, как одну девушку похитили террористы или как кто-то из преподавателей выиграл в лотерею сто тысяч. Правда, последний слух оказался истинной правдой.

— Нет, ты не поняла, — сказала Анна. — Букингэм практически отходит отдел. Она будет заниматься выбором специализации и курировать первогодок, но и только. Преподавать она больше не будет.

Мы, не сговариваясь, повернулись к столу преподавателей и пересчитали стулья. И конечно, там оказался один лишний стул.

— Кто же тогда будет вести секропы [1] ? — спросила я.

Тут по огромному залу прокатился шепоток, поскольку из дверей в дальнем конце появилась моя мама в сопровождении обычной свиты — двадцать учителей, у них мы учились последние три года. Двадцать учителей. Двадцать один стул. Знаю-знаю, гений у нас я, но вы и сами можете подсчитать.

1

Секретные операции.

Мы с Анной и Лизой переглянулись и снова глянули на учительский стол, перебирая в уме имена и пытаясь вычислить, что же означает этот лишний стул.

Одно лицо и впрямь новое, но это было вполне ожидаемо. Профессор Смит всегда возвращается после каникул с совершенно другим лицом — в буквальном смысле. Нос в этот раз у него увеличился, уши стали торчать еще больше, а на виске появилась родинка. Все это для маскировки лица, разыскиваемого, как он утверждает, на трех континентах. Ходят слухи, что его ищут контрабандисты оружия — на Среднем Востоке, бывшие агенты КГБ — в Восточной Европе и очень расстроенная бывшая жена — где-то в Бразилии. Такой обширный опыт делает его превосходным преподавателем СТРАМа (стран мира), но лучшее, что привносит в академию профессор Смит, — это ежегодное отгадывание, какое лицо он сделает себе на этот раз, чтобы насладиться летним отпуском. В виде женщины он еще ни разу не появлялся, но, наверное, это всего лишь вопрос времени.

Учителя расселись, один стул остался пустым. Мама заняла место в центре длинного стола.

— Женщины Академии Галлахер, кто приходит сюда? — спросила она.

И вот тут все девушки, включая новеньких, поднялись и ответили хором:

— Мы, сестры Джилиан.

— Зачем вы приходите? — продолжила мама.

— Научиться ее умениям. Не посрамить ее меч. И хранить ее секреты.

— Доколе будете вы трудиться?

— До торжества света и справедливости.