Я был «майором Вихрем». Воспоминания разведчика
Шрифт:
В сумерках оказался у высокой каменной ограды. За оградой смутно белели строения, кресты, купола. Из калитки вышла женщина в черном платье, в высоком белом накрахмаленном воротнике. Калитка захлопнулась. Женский монастырь. Вряд ли гестаповцы станут меня здесь искать. Дождался темноты. Перемахнул через ограду и оказался в густых зарослях сирени. Прикорнул у куста и уснул как убитый. Проснулся сразу, словно от толчка. Серело небо. Гасли звезды. Неужели свободен? Спокойно, не кажи «гоп», пока не перескочишь. Теперь надо действовать очень осторожно, рассудительно, не спеша. Твои отпечатки пальцев, фото анфас и профиль, документы – в руках гестапо. Ты не знаешь, что с Грозой, Грушей. Значит, Краков, Краковская явка для тебя не существуют. Уходить через Кашув – Беляны в Рыбне.
Без происшествий
На рассвете оставил свой «номер-люкс» и зашагал к Рыбне на условленную явку. Явочную квартиру для нашей группы готовила Комар, радистка из группы «Львов». Накануне вылета нам сообщили фамилию, адрес. Хозяин явки, судя по донесениям Комара, человек надежный, проверенный, секретарь местной партийной ячейки. На дом № 448 я наткнулся неожиданно на верхней улице. Сказать по правде, мне просто повезло. Найти дом в Рыбне по номеру не так-то легко. Но, повторяю, обошлось без нежелательных расспросов. Ворота небольшой усадьбы были широко раскрыты. Во дворе я увидел пожилого крестьянина в жилетке, в капелюхе с черной лентой. Потягивая трубку, он смотрел на меня выжидающе, спокойно. Не без волнения я произнес пароль:
– Имеет ли пан для продажи сливы?
Вместо отзыва хозяин сказал:
– Пойдемте в хату.
Малик усадил меня за стол.
– Слив, паночку, уже нет. Есть яблоки. Давайте еще раз знакомиться. Эти стены надежные. Здесь нас никто не услышит.
– Капитан Михайлов.
– Станислав Малик, товажищ.
Станислав обрадовался мне как родному сыну. Сказал, что меня давно ждут, беспокоятся. Накормил завтраком. Затем осмотрел меня с ног до головы, недовольно поморщился и, ни слова не говоря, ушел в соседнюю комнату. Возвратился оттуда с ворохом одежды. Я охотно расстался со своим темно-синим костюмом. И вот мы стоим рядом, босые, в рваных брюках. На мне, как и на Малике, жилет, капелюх с черной лентой.
– Кто-то уже приходил?
– Паненка одна. Файна паненка. Ольця Совецка нашла ей схрон.
– Кто еще?
– Ниц, товажищ капитан.
В «паненке» нетрудно было узнать Грушу.
Значит, Гроза еще не появлялся.
Я один на чердаке, заваленном сеном, сбруей, разной рухлядью. Станислав по моей просьбе отправился к Ольге Совецкой.
Какая ты, Комар? Что мне о тебе известно? Ниже среднего роста, глаза карие, комсомолка. Во вражеском тылу почти четыре месяца. И все это время поддерживает связь, регулярно передает важнейшую информацию. «Смелая, боевая дивчина, – коротко аттестовал ее Павлов. – Из группы осталась одна. Будет работать с вами».
…Сначала над лестницей взметнулись глаза. Не глаза – очи. Встретились с моими. Затем вынырнула вся – в передничке, стареньком платьице, босые ноги. В школе я наверняка принял бы Ольгу за ученицу пятого-шестого класса. Смотрел на нее, и как-то не верилось, не укладывалось в сознании, что эта девчушка-пичужка и есть бесстрашный Комар.
– Здравствуйте, товарищ капитан. С благополучным прибытием.
– Здравствуй, Комарик.
Кинулась ко мне. И тут я почувствовал, что глаза нашей героини отнюдь не на сухом месте.
– Это ничего, это я на радостях, товарищ командир.
Ольга подтвердила: Груша явилась на шестой день.
Жива, здорова, сидит у татуся. Ждет не дождется дяди Васи.
Татусь – так ласково называют Михала Врубля, батрака, он тоже ждет нас. Для «пана капитана» уже оборудовал в своем амбаре потайную комнатку.
– Отличный схрон, – говорит Ольга.
Откладываю все вопросы на вечер. Спускаемся по лестнице.
– Вам будет хорошо у Врублей. Это такие люди, такие люди! Татусь, Рузя, Стефа. За советского человека все отдадут. И жизни не пожалеют.
Мне запомнился первый день у Врублей. Михал,
Мне здесь нравилось. И милые хозяева, и то, что дом на отшибе. А схрон действительно оказался на славу. Зайдешь в амбар – сено по самую крышу. Надо развалить все сено, чтобы добраться до потайной комнатки. Вход и выход – в сторону леса. Доски смазаны жиром, легко, бесшумно поднимаются и опускаются. У выхода – скамейка: конспирация. В одном доме и радиоквартира, и станция для группы. Удобно, но… опасно. Чертовски опасно. Представляет ли себе старый Михал, что ждет его самого, дочерей в случае провала? Я спросил об этом и тут же прибавил, что в ближайшие дни постараемся подобрать другую квартиру. Татусь обиделся: «Разве Ольце у нас плохо? Разве совецкие мне уже не доверяют? Я все знаю, пан капитан. А бояться? Hex нас герман боится».
Не люди – кремень
– Товарищ капитан, к вам гостья.
На пороге Ольга, а рядом с ней молодая, модно одетая пани. Красивая, неторопливая в движениях, ясноглазая.
– Капитан Михайлов.
– Валерия.
Вот она какая, связная Краковского подпольного областного комитета ППР и Армии Людовой [1] ! За два дня Ольга мне уши прожужжала: Валя да Валя (так мы сами звали потом Валерию). И вежливая, и добрая, и находчивая. И артистка, каких мало.
1
Гвардия Людова, затем Армия Людова – вооруженная организация, созданная польскими коммунистами в годы Второй мировой войны для борьбы против немецко-фашистских оккупантов (Прим. авт.).
Что ж, поживем – увидим. Вскоре к нам присоединился Малик. Он пришел с корзиной яблок. Мы перебрались ко мне в схрон.
– Товарищ Михайлов, вам привет от Михала, – первая заговорила Валерия. – Он просил познакомить вас с обстановкой в городе и Краковском воеводстве.
А обстановка сложилась такая. Город, резиденция генерал-губернатора Франка, по словам Валерии, буквально кишел гитлеровцами и полицией. Положение усложнялось действиями польских фашистов – энзетовцев, агентов Жбика [2] . Жбиковцы убивали партизан, с провокационными целями проникали в ряды Краковского подполья. Многие из них находились в прямом сговоре с гестапо. Без помощи жбиковцев гестапо вряд ли удалось бы напасть на след, арестовать и уничтожить три состава подпольного Краковского комитета Польской рабочей партии. Товарищ Михал руководит четвертым составом.
2
Жбик – командир одного из отрядов НСЗ – «Народове силы збройне» («Национальные вооруженные силы»). Реакционные вооруженные отряды НСЗ были созданы польским эмигрантским правительством для расправы с демократическими силами Сопротивления и прежде всего коммунистами. Жбиковцы отличались особым коварством, изощренной жестокостью и активно сотрудничали с немецко-фашистскими захватчиками (Прим. авт.).
– Шестого августа, – рассказывала Валерия, – на Францишканскую улицу въехала колонна грузовых машин. В кузовах сидели солдаты дивизии СС в массивных рогатых касках, с широкими треугольными бляхами. Машины промчались Доминиканской улицей, мимо почтамта. Случайные прохожие бросались врассыпную, пытались прорваться. Но выходы оказались перекрытыми. Всюду стояли солдаты, эсэсовцы.
«Хальт! Раус! Шнелль, шнелль!» Мужчин хватали на улице, вытаскивали из домов. Не помогали ни кенкарты – удостоверения, ни свидетельства с немецкими печатями. Всю неделю машины, забитые арестованными, курсировали из Кракова в Плашовский лагерь. Восемь тысяч арестованных – таковы итоги черной недели в Кракове.