Я человек советского модерна
Шрифт:
Скажу себе тоже, что уж конец лета,
что год не зря прожил, сажая Сад этот,
что рисовал Радость на рукавах улиц
и говорил Правду взволнованным людям».
Контрамарка
Мы любили, жаждали, искали,
Нас терзала зависть цвета «блонд» -
Но не горизонта к вертикали -
А к посмевшим плыть за горизонт.
Счастье – на галёрку контрамарка,
Два
И пиджак – не модный, а немаркий
С кожаной заплатой на локтях.
Или лучше – супер-люкс-обновку –
Эй, завидуй, абитуриент! –
Нацепить отрядную штормовку –
Ни цены ей и не сноса нет.
И в буфете мы шикуем – пиво!
(Эти, в смокингах – шампанского бокал)
На спине – пускай немного криво:
«Агидель», «Тува» и «Абакан»
По спине завистливые взгляды –
Словно ветром тронуло струну:
Мы всего вчера из стройотряда,
Мы всё лето строили страну.
Мы к хозяйской роли привыкали…
И терзала зависть цвета «блонд» -
Но не к горизонту вертикали -
А к посмевшим плыть за горизонт…
Картина «Возвращение великанов»
«Когда великаны, размахивая зонтиками, отправились на прогулку, в их дом пробрались карлики»
И. Ильф
Картина нарисована маслом.
Нефтью. Лесом. Газом. Урановой рудой.
У гномиков, у карликов несчастных
Переполох: свет!
«Шухер, тараканы!
Великаны
Возвращаются домой».
Настрой простой: последняя халява:
В зоб, в брюхо… Ср…ть! Жрать! Брать!
Сюжет простой: клубок больных пиявок
Сосёт шестую часть земли
С названьем кратким – Мать.
На первом плане… скажем так – едальня,
Россия, Родина – странноприимный… стол.
И самый ближний лес, и берег дальний
Трещит от явств… ну, то есть – сир и гол.
Матерь белая залита виной,
Клопы, с оглядкою на свет, жируют,
Клещи не видят света – с головой
Всосались, паразиты, в плоть живую.
И от Москвы до самых до окраин,
И с южных гор до северных морей
Человек – проходит. А Хозяин,
Набивает пасть мошны своей,
Понимает: свет! Скорей, скорей!
Недра – снеговые горы! – тают.
Не до сна, повсюду ах, да ох.
Стол большой – а места не хватает,
Задний план: там драка мелких блох -
Свет? Плевать! Отдай нам пару крох!
Справа снизу – кровососы-воры,
Отлетев от нефтяных
Второпях задёргивают шторы,
Им ведь гибель – великаний свет.
Слева снизу – жирненькие черти,
(Бесы, тати и иная мразь)
Дань гребут – натурою, в конверте,
Им, чертям, куда страшнее смерти
Если шабаш прекратится враз.
Великанов еще нет. Картина -
Как бы ожидание: вот-вот
Громыхнёт тугой засов ворот,
Двери настежь! рвутся паутины!
И обещанные (справа сверху – звёзды),
Хлынут на Россию свет и воздух!
Правда, так сказать, непобедима.
Но в картине есть ещё мотив:
Ножками берёзку обхватив,
Сразу не поймёшь: он мёртв ли, жив?
Карлик у раздачи – в жесте мима
Мощь руки (удар или заслон?),
Напряжённо заклинает он:
«Великаны! Мимо, мимо, мимо!..»
Двадцатый век
Столетье пса.
Столетье красного – по рёбрам – колеса.
Столетье счастья.
Столетье лжи.
Столетье по сердцу кровянящей межи.
Столетье правды.
Столетье тьмы.
Столетье, молотом дробящее умы.
Столетье света.
Столетье зла.
Столетье совести в гордиевых узлах.
Столетье чуда.
В мире выровненных гор
–
Мы – орда. Орда-Россия
Поперёк продольных горл.
Мелко плаваешь, Европа!
Низко стелешься, Восток!
Нам от ваших тлений копоть
Зашершавила глоток.
Что под мухой, что на мушке,
Что в ярме, что налегке…
Засыпаем на подушке,
Спим всегда на кулаке.
Нам и холодно, и душно,
Нам и страшно, и темно,
Нам заплечно и наушно,
Нам невыносимо. Но
Перед Богом – отвечаем!
Мы не с Ним, как вы, мы – в Нём
Не количеств мелочами -
Мы космичеством живём!
Старый валенок латаем -
Не зазорно нам латать,
Но пространствами летаем,
Коль приспичит полетать!
Кирпичами чистим ружья,
Зато штык горит огнём!
А варяжье и ворюжье –
Видит Бог – переживём.
По линиям прямым