Я, депутат... Всенародный избранник

Корчак А.

– Милая моя! Зачем я ввязался в это, совсем не мое дело? Я ведь был неплохим физиком, даже докторскую диссертацию написал. И все однажды полетело к черту. Все перевернулось в этой жизни. Моя родная, моя любимая, ты – Божественный подарок мне. Я это сразу понял, как только тебя увидел, ты – мой спасательный берег. Ты и только ты.

Эльвира вскрикнула, их тела переплелись, и они уже не в силах были сделать что-либо, чтобы этого не произошло.

– Вахтанг, ты мой любимый человек, мне так… так… хорошо, ты… ты… мой самый, – только и могла произнести наша Эльвира.

Они пришли в себя от того безумства, которое охватило их, только через час. Эльвира продолжала

обнимать его и ласково гладить его волосы.

– Мне было так хорошо с тобою, как никогда еще не было в этой жизни. – Она положила голову ему на грудь. – А ты знаешь, я впервые почувствовала себя настоящей женщиной. Женщиной быть прекрасно, это для меня открытие. И я его сделала с твоей помощью, спасибо тебе.

– Ну что ты, – он поцеловал ее ладонь, – это спасибо тебе, мне так спокойно с тобою, и ты знаешь, совсем не хочется расставаться.

– И я не хочу с тобой расставаться.

Он поцеловал ее, сел у кровати.

– Тогда зачем нам расставаться? Давай не будем этого делать, я боюсь тебя потерять. Ты перейдешь работать ко мне в банк. У меня как раз сейчас – свободное место руководителя аналитической группы. Человек тридцать будет в твоем подчинении. Этих маленьких, послушных роботов, готовых выполнить любое твое приказание или пожелание, причем все это они будут делать с радостью и большим желанием.

Не увидев реакции на ее лице, он с еще большей страстью продолжал ее уговаривать.

– А хочешь, возглавь валютный отдел, хлебное место. Мои помощники быстро тебе все объяснят, и ты без труда разберешься в нашем не таком уж и мудреном деле. И для меня ты будешь большим подспорьем. Такие, как ты, люди не так часто встречаются в этой жизни, поверь мне. Ты мне очень нужна, Эльвира. Почему ты молчишь? Соглашайся, милая, пока я не передумал. – Он улыбнулся. – Я давно мечтал о таком человеке, мы с тобою вместе горы свернем. Ну, как, Эльвира? Скажи что-нибудь. Или твое молчание нужно понимать, как знак согласия? Так, что ли?

Эльвира села на кровати и прижалась к нему всем телом.

– Мой милый, мой самый дорогой человек на всем белом свете. Ты пойми, у меня другие цели в этой жизни, и я их должна реализовать.

– Я что-то тебя не очень понимаю, – удивленно сказал Вахтанг, отстраняя ее руку, – неужели тебе приятно возиться с этим кретином, твоим депутатом?

– Вахтанг, прошу тебя, не надо его оскорблять. Он – в принципе неплохой человек, да и вообще, дело не в том.

– Так в ком же тогда? – вскричал, не сдерживаясь, он.

Эльвира ничего не ответила.

– Так в чем дело, Эльвира?

Она медленно, еле разжимая губы, опять повторила:

– У меня другие планы, Вахтанг, и я их должна реализовать.

Это Эльвира сказала твердо и, похоже, окончательно. Вахтанг вздохнул, снял халат и начал одеваться. Подошел к столу, выпил боржоми и на этот раз совершенно спокойно, но настойчиво спросил:

– В чем дело, моя дорогая, потрудись объяснить.

– Боюсь, что это будет тебе не совсем… понятно, а вернее, не интересно, – тихо сказала она. Он недовольно поморщился.

– Позволь уж мне самому разобраться, что мне будет интересно, а что нет. Я хочу знать, что может быть лучше моих предложений.

Он это сказал медленно, с всевозрастающим чувством раздражения. Эльвира даже растерялась, не зная, как продолжать этот разговор. Она встала и хотела уйти в ванную комнату.

– Я себя должна привести в порядок, – быстро выговорила она на ходу.

– Нет, подожди, – неожиданно вскочил с места Вахтанг, схватив ее руку, – так дело не пойдет. Я хочу услышать ответ.

– Хорошо, но только отпусти

руку, мне больно.

– Говори, Эльвира, – он разжал свои пальцы, – ты меня достала, как не доставала еще ни одна женщина.

– Хорошо, – решительно вернулась она назад и села в кресло, – только потом не казнись и не злись на меня. Я тебя предупредила. – Эльвира начала говорить медленно, как бы обдумывая, как ей лучше объяснить.

– Ты понимаешь, Вахтанг, я хочу, чтобы все люди жили хорошо.

– Многообещающее начало, – проворчал он. – Это единственное, что ты хотела мне сказать?

– И я, и ты, – продолжала она, не обращая внимания на его иронию…

– Я и так хорошо живу, – опять недовольно сказал он.

– Это аллегория, не в тебе лично дело, да и не во мне тоже. Хочу, чтобы весь наш народ жил хорошо и чтобы его прекратили мучить. Он не заслужил к себе такого отношения.

– Ты это о чем, я что-то тебя не очень понимаю, – искренне удивился Вахтанг.

– Как ты не понимаешь! Разве ты не видишь, что сейчас происходит в России – она разграблена, морально подавлена, унижена, а вместе с нею унижены и ее люди. Я не могу без боли смотреть на детишек, которые всего за каких-то несколько лет стали беспризорными и никому не нужными, на бедных пенсионеров, вынужденных часами простаивать за какими-то вонючими пособиями и подачками в виде пачки молока или кефира. И кто устроил им такую жизнь? Только посмотри, смешно сказать – те, которых они вырастили. Ведь это они построили нашу страну. Хорошо или не очень, но построили, выходили, защитили. И теперь эти пузанчики, хорошие детишки, вскормленные ими на их же деньги, дали им такую пенсию, на которую даже поддержать жизнь и то невозможно, не то, чтобы жить. И, главное-то, сами все грабят, грабят, да и вывозить не забывают из страны. И как их ни назови – олигархи или просто бандиты, от этого они никак не станут лучше, это как плесень, которая покрыла всех и вся. И ни у кого не проснется желание остановить их или как-то воспрепятствовать такому положению. Где эти люди, которые могли бы восстать против этого? Их нет. Может быть, только Солженицын еще пытается что-то сделать в этой жизни доброе и порядочное. Но что он может один? Большинству просто абсолютно на все наплевать. Ну, а того, кто мог бы и хотел что-то сделать, его даже близко к власти не подпустят для того, чтобы это сделать. Остальные влачат жалкое существование. Я уже не говорю о нашем поколении, также изуродованном и искалеченном наркотиками, проституцией, алкоголизмом и болезнями, которые сопровождают эти пороки. И конца этому нет. И все это в России, богатейшей стране мира, с неимоверно добрыми и талантливыми людьми. Мне больно за свой народ, и поверь, это не пустые слова.

Эльвира замолчала, переживая все сказанное. Но похоже, что все эти страстные слова, произнесенные ею, никак не повлияли на Вахтанга.

– Пусть так, – сказал он со злобой, – и все же я тебя, Эльвира, абсолютно не понимаю, при чем здесь народ и мы с тобой?

– По-моему, я предельно понятно все объяснила, – спокойным голосом ответила она, – однако…, мне кажется, лучше бы не надо было затевать этот разговор. Я же предупреждала тебя.

– Что здесь не понимать, Эльвира. Это обычная толстовщина, ничего нового здесь нет. Не ты первая, что называется, не ты и последняя, еще будет много дурочек, желающих построить хороший и добрый мир. Но это твои дела, ты взрослый человек и сама отвечаешь за свои поступки. А вот что касается народа, то народ, я тебя уверяю, народ уж как-нибудь сам разберется, что ему нужно и нужно ли ему вообще что-нибудь. За него не надо беспокоиться.