Я, депутат... Всенародный избранник
Шрифт:
ГЛАВА 8
Увлечение Эльвиры, неожиданно перешедшее в любовь
(Коготок увяз – всей птичке пропасть)
Когда они подъехали к «Метрополю», возле него творилось черт-те что: ни одной машины перед входом, ни одного прохожего или зеваки.
– Во, оцепили, наверняка не слабые люди гуляют, – отметил как всегда наблюдательный Марк Семенович.
– Если вы о нас говорите, то спасибо, действительно, не слабые, – в тон
Учтивый швейцар уже открывал дверь еще не остановившейся машины. Для Алексея Ивановича посещение этого ресторана уже стало привычным делом. За последние восемь лет, как он стал депутатствовать, здесь он бывал частенько – собрания партии, встречи с людьми, делающими политику или бизнес, или, как сегодня, встреча со спонсорами.
Марк Семенович хорошо помнил этот ресторан еще по студенческим годам. Тогда он еще был доступен для простых людей. Они посещали его раз в год, когда на старших курсах возвращались домой после строительных отрядов. Тогда им казалось, что они привозили с собою большие деньги, хотя по современным понятиям это была сущая ерунда.
Эльвира это красивое здание помнила только из детства, когда она с родителями хоть редко, но приезжала в Москву. Отец, показывая на «Метрополь», рассказывал ей, что здесь бывал Шаляпин и дядя Петя, папин брат, полный кавалер ордена Славы. Для них правительство на 9 мая раз в году здесь устраивало встречу. Тогда еще дядя Петя произносил непонятное для нее слово – халява. А умер он уже в наше время в полной нищете. Все деньги, которые они годами откладывали с женою, в один момент превратились в кучу мусора. Еле удалось с помощью родственников похоронить его как следует, и то отец сам сделал памятник из железа со звездой. А вскоре и сам умер, а потом и мама. И у них были проблемы с похоронами. Все это у Эльвиры промелькнуло в памяти, пока они подходили к дверям ресторана. Внутри ей до сих пор не приходилось бывать, а тогда, в детстве, очень хотелось посмотреть на интерьеры хоть одним глазком. «И вот, кажется, и сбылась моя мечта», – подумалось ей.
Навстречу им вышел элегантный молодой человек, который с каждым из них поздоровался за руку. Алексею Ивановичу он сказал:
– Вахтанг Георгиевич уже на месте, ждет вас.
Далее они поднялись по красивой мраморной лестнице со скульптурами. На площадках стояли швейцары, учтиво наклонившие головы. Вошли в помпезный зал, по углам которого располагались бары, где за стойками находились по два молодых человека в бабочках.
Встретивший их человек сказал, чтоб они здесь поразмялись и отдохнули. А Алексея Ивановича отвел в угол зала, где за тяжелыми портьерами, очевидно, находился закуток, отделенный от общего зала. Сразу же за ними портьеры были задернуты.
Марк Семенович придирчиво разглядывал публику. А Эльвира – с удовольствием и любопытством, как это вообще свойственно неизбалованным людям из провинции. Особенно ей нравилась работа обслуги, в данном случае – барменов. Молодые люди, казалось, готовы были выполнить любое желание, любой каприз подходящих к стойке гостей.
«Конечно же, в пределах разумного, – подумала Эльвира. Хотя она еще раз более внимательно вгляделась
– Ну что, Эльвира Николаевна, разомнемся слегка, – указав на стойку бара, предложил Марк Семенович.
– Пожалуй, доллары у нас есть.
– Хм, – улыбнулся он. – Здесь не надо платить, мы им оказываем честь своим присутствием.
Они подошли к стойке бара. Один из молодых людей мило заулыбался, протянул им карточку.
– Прошу вас, заказывайте.
У стойки стояли еще два немолодых человека, изучая ассортимент. Эльвира передала карточку Марку Семеновичу, а сама прислушалась к их разговору. Один другому жаловался.
– Вчера был на крестинах у Арнольда Тихомировича, кажется, не слегка перегрузился икоркой, теперь вот себя неважно чувствую, такая беда.
– Так закажи сельтерской водички, промой кишочки, из своего опыта знаю, помогает, – объяснил он своему собеседнику.
Бармен сделал очень огорченное лицо, учтиво наклонив к ним голову.
– К сожалению, у нас такой воды нет, но есть московская, боржоми, ессентуки, пожалуйста, какой изволите?
Второй, очевидно, более знакомый с местными порядками, неожиданно вмешался в их разговор.
– Именно сельтерской, милый, что значит – нет, будь любезен, исправь положение.
Официант только на мгновение задержался с ответом, но сразу же засуетился, очевидно, почувствовав в говорившем важную персону. Он еще более учтиво наклонил голову и елейным голосом промямлил:
– Сию минуточку, я сейчас, придется чуть-чуть подождать.
И тут же что-то сказал своему помощнику, тот мгновенно исчез за дверцей в глубине бара. Пока они с Марком Семеновичем делали заказ, помощник бармена на подносике принес запотевшую бутылку сельтерской с двумя бокалами на нем. Эльвира не поленилась прочесть название воды на бутылке. Тот первый поблагодарил и, наклонив голову, поприветствовал Эльвиру поднятием бокала. Эльвира ответила ему улыбкой.
Марк Семенович продолжал разглядывать публику.
В зале было немного людей, человек 30-40, не считая прячущихся от чужих взоров за портьерой. Из них было немного женщин, в основном, представленных мартышками-секретаршами, блядушками или чем-то средним между ними. По-настоящему матерой здесь была только одна женщина – Эльвира. Эту оценку присутствующей здесь женской действительности дал, конечно же, Марк Семенович и сейчас же донес ее до интересующей инстанции.
Эльвира, понятное дело, была довольна данной ей столь лестной оценкой, поскольку остальные женщины в подавляющем большинстве были моложе ее.
Она улыбнулась.
– Вы мне льстите, Марк Семенович, или, может быть, пытаетесь загладить впечатление от вчерашнего, а? – лукаво посмотрев на него.
– Вовсе нет, – тоже улыбнулся он, – таким людям, как вы, я это знаю хорошо, больше нравится правда, какой бы она ни была нехорошей. Я это понял уже давно.
Он начал уже открывать бутылку шампанского, но приостановился, увидев встречавшего мужчину. Он направлялся к ним.
– Это, похоже, по вашу душу, Эльвира Николаевна, – он кивнул в сторону приближающегося человека.