Я для тебя остановлю эту планету
Шрифт:
– А я выпью за Вас, за сильную и мудрую женщину, которая сама возвела такой бизнес, - искренне проговорила Маргарита и, легонько стукнув бокалом о бокал, поднесла его к губам и сделала сладкий глоток.
– Спасибо, - ответила статная женщина и тоже отпила шампанское. – Ммм, мне вот что интересно, что вы думаете о детях?
– Последний месяц очень думаем, - немного неуверенно ответила Рита.
– Что такое, милая? – ее неуверенность заметила и свекровь, которая тут же поспешила узнать причину.
– Мне, конечно, уже двадцать девять, но я боюсь…
– Это из-за?..
– Да. Из-за той женщины. Я боюсь, что, не дай Бог, или со мной, или с Сергеем что произойдет… - она замолчала на некоторое время, а потом попросила.
– Простите, не хочу
– Не переживай, Рита, все будет хорошо, - приободрила девушку Алиса Романовна и, снова стукнув бокалом о бокал, они выпили немного сладкой жидкости.
Женщины еще некоторое время стояли около огромного фикуса и наблюдали за гостями и тем, чтобы все проходило по статусу. Чтобы на столе не заканчивались закуски, чтобы официанты ходили с завидной регулярностью и подносили выпивку, и чтобы звучала теплая, атмосферная музыка.
Насчет ребенка Рита не солгала, они в последний месяц с мужем очень старались забеременеть, хоть девушка и боялась. Она часто представляла себя вот такой крохотной, никому не нужной, брошенной на произвол судьбы. Ведь дети - самые беззащитные в мире, ей ли об этом не знать…
Со стороны кабинета прозвучал громкий, оглушающий выстрел, вырывая Риту из задумчивости. Она вздрогнула и выронила свой бокал, который тут же разлетелся на мелкие осколки, разбрызгивая остатки шампанского на коралловое платье. По позвоночнику прошел озноб, и, совсем не замечая замершую публику, девушка мгновенно рванула на поиски мужа, стараясь не думать о худшем, и не обращать внимания на окрик Алисы.
***
– Снова ты.
– Снова. Снова нужна твоя помощь.
– Что на этот раз?
– Дашь показания в суде, и помусолишь девчонке глаза.
– Надеюсь, это того стоит…
– Тебе до конца жизни хватит!
– Тогда давай подробности…
Спустя полгода.
Сегодня Рита впервые осталась дома, не потому, что не хотела никуда ехать, или кому-то помогать, осталась потому, что была обессилена, подавлена, у нее просто не было того «хочу», которое заставило бы что-то делать. А что, собственно, делать, когда вокруг тебя, твоей жизни рушится мир, устойчивый, когда-то, казалось, нерушимый, а теперь в один момент все изменилось. Все вокруг - все стены, предметы, и даже люди - поменяли краски, утратили возможность как-то придавать настроение, приносить хоть толику тепла и уюта в ее душу. Она же такая светлая, такая теплая, словно лучик солнца, никто и никогда не слышал от этой девочки плохого слова, приносящего в мир зло. Ей всегда хотелось поделиться своей добротой, своим заливистым смехом, хотелось, чтобы люди улыбались так же. Рита не знала, откуда это в ней взялось, кто заложил в нее добро, может быть, отец, которого она и вовсе никогда не видела, но хотела верить, что он совсем не такой, как та женщина. Она верила, что, возможно, в один прекрасный момент в ее жизни появится тот, кто подарил ей право на существование, действительно подарил, а не так, как сделала это мать. Верила до последнего, но не теперь. Не сейчас, когда тяжело даже вдох очередной сделать, который ни к чему ее не приблизит. Перестала плакать, чем занималась в первый месяц после случившегося, душа рвалась, терзая и разум, и сердце, а слезы закончились, в один миг, как и ее жизнь. Жизнь Маргариты закончилась полгода назад, на том юбилейном вечере, рядом с мертвым телом мужчины, лежавшего на деревянном паркете темного кабинета.
***
Наступил сентябрь, холодный, как никогда, без бабьего лета, с легким запахом ночных заморозков, все так, как в душе этой ныне одинокой девушки, потерявшей цвет жизни. Ее отстранили от важного дела, которое она, по всей вероятности, смогла бы раскрыть, доказать, но не позволили, и причину этого она не знала. Просто отгородили от всего, что связанно с ее мужем, и пригрозили даже не лезть в это дело, что еще больше пугало хрупкую и ранимую девушку.
Через два месяца после случившегося судьба преподнесла ей подарок, вселив в ее голову, что все наладится, образуется, и снова будет так, как раньше. Теперь под ее сердцем билось еще одно сердечко, совсем крохотное,
Маргарита заварила чай, стащила с дивана теплый плед и, удобно разместившись возле огромного окна на первом этаже гостиной, сделала глоток горячего ароматного напитка. Виском облокотилась о холодное окно и устремила пустой взгляд на пожухлые листья, плавающие в лужах дождя. Практически все ветки были голые, только розы странно цвели на ее клумбах ярко красным цветом, резко выделяясь из серой осенней массы. По щеке покатилась слеза, тут же плюхнувшись в чашку хозяйки, душу снова сдавило, будто тиски сжали со всей мощью, и желудок связало тугим узлом. Снова не получилось попить спокойно чай, ведь раньше в эти моменты с ней был Сергей, и они часто разговаривали по душам, или хохотали, после чего уединялись в своей спальне. Все слишком сказочно было у них, за что теперь и пришлось расплачиваться. Иногда Рите казалось, что ей проще было бы перенести еще один порыв презрения матери, нежели то, с чем столкнулась сейчас.
Со стороны холла послышался шорох, а через несколько секунд в большом проеме арки показался темно-русый мужчина среднего роста с легкой улыбкой на губах. Девушка замерла от изумления и, неосознанно ставя чашку на пол, немного не рассчитала, поместив ее на плед, и с порывом отбрасывая его и поднимаясь, столкнула ту, от чего она перевернулась, разливая почти остывший чай. Так быстро рванула в объятия мужа, за секунду пересекая гостиную, и буквально цепляясь за Сергея, обхватив его руками и ногами.
– Отпустили! – как-то неосознанно произносит, и тут же ощущает теплые, любимые руки, которые уверенно держат ее за спину.
Она подрагивающими ладошками касается его лица, проводит по щекам, пальцами очерчивает родные губы, и с особой пылкостью жадно приникает к телу, наслаждаясь любимым теплом.
Когда они, наконец-то, немного успокаиваются, Рита быстро накрывает на стол, слава Богу, еды много, за что спасибо Марии Геннадьевне. Та регулярно приходила убирать, а теперь еще и готовить, ибо сама хозяйка не особо заботилась о себе последние два месяца.
Ужин проходит в более спокойной обстановке, Сергей с удовольствием уплетает мясные рулеты, а его жена не положила и кусочка в рот, не может налюбоваться лицом мужчины. Он дома, что ей еще нужно?
– Через три месяца будет суд, - говорит Ржевский, когда девушка ставит перед ним чашку с чаем. Она окаменевает рядом с ним.
– Я верю, что все будет хорошо, - произносит Рита, и мужчина усаживает жену к себе на колени.
– Тогда мы с тобой, наконец-то, сможем заняться зачатием ребенка, - от этих слов у нее мурашки по коже пробегают, и девушка прикрывает глаза, утыкаясь в его шею. – Что такое, родная?
Прежде, чем ответить, она глубоко вздыхает и набирается смелости, ведь в случившемся винит только себя:
– Я потеряла ребенка, - совсем неуверенно, очень тихо, едва различимо произносит она и тут же на щеках ощущает горячие слезы боли.
***
Три месяца пролетели, как три дня, и с каждым прожитым мгновением Рита боялась все больше и больше, боялась, что ничего не выйдет, и тогда она надолго потеряет мужа. Боялась, что его признают виновным, и тогда их жизнь изменится навсегда. Все было бы ничего с ее нервами, если бы едва ли не каждый день появлялась Наталья около их дома, и даже пару раз пыталась пробраться к ним, что еще больше причиняло девушке боль.