Я дрался на Т-34. Третья книга
Шрифт:
В те дни все бригады доложили в те города, от которых они формировались, о том, что они с честью выполняют свой долг. К нам в брянские леса приехали делегации. В Челябинскую бригаду прибыла делегация из Челябинска, в Свердловскую бригаду – свердловская, в Молотовскую бригаду – молотовская делегация. Привезли нам подарки. Каждому вручили небольшой ящичек, а там махорка, варежки, носки, носовые платочки. И в каждом ящичке была маленькая бутылочка. В моем ящичке была записочка: «Пишет ученица 3-го класса. Дядя воин, я посылаю вам эту посылку. Связала носки, варежки, взяла у мамы 100 рублей, купила махорки, высылаю вам эту посылочку. Быстрее уничтожайте немцев, нам надоела такая жизнь…»
Помню, мы хулиганили. Нашли немецкие снаряды. В гильзе был порох длинными макаронинами. Его с одной стороны зажжешь, с другой зажмешь ногой, а потом, как отпустишь, он летит, свистит. Ребята говорят: «Давай «катюши» делать!» – «Как?» – «Снаряд выбросим, выроем яму, опустим туда эту гильзу, к ней проложим пороховую дорожку». Сделали мы четыре ямы, положили гильзы. Командир бригады подходит: «Что вы делаете?» А мы только подожгли дорожки. Как эти гильзы полыхнули! Пламя выше деревьев!
В начале 1944-го вступили в бои под Каменецк-Подольском. Помню, на окраине населенного пункта в капонире стоял немецкий танк «Тигр». Получилось так, что я шел прямо против него. Т-VI намного отличался от нашей машины. Наша машина превосходная, но у них был сделан электрический пуск пушки и пулеметов, поворот башни… А у нас командир машины был как работник цирка. Правой рукой он поворачивал башню, левой рукой пушку. Стоишь фактически на левой ноге, а правая на ножном механическом спуске, и кроме того, ей же тыкаешь механика-водителя – вправо, влево, по голове – короткая. Идешь, тебя вот так трясет: кусочек неба, кусочек земли. А механический спуск – это же система рычагов. Пока эти рычаги сработают – цель уже ушла. А у немцев все было электрическое! К тому же «Тигр» мог пробить нашу «тридцатьчетверку» с дистанции полтора километра. А у нас же стояла 76-мм пушка. Мы могли поражать немецкие танки типа «Тигр» на расстоянии 400–500 метров. Я шел, маневрируя туда-сюда этаким зигзагом: мы с механиком-водителем эту систему еще раньше отрабатывали. Когда я подошел на близкое расстояние, механику по голове: «Короткая!» «Тигр» начал разворачиваться – хотел уходить – и подставил нам борт! Я произвел выстрел, вижу, что мой снаряд попал, немецкий танк загорелся. Тогда я прекратил стрельбу. Думаю: «Пойду дальше». Но, оказывается, мой снаряд попал в трансмиссионное отделение. Немцы этим моментом воспользовались, развернули пушку и произвели выстрел по моей машине. Снаряд попал нам в правую сторону под башню: заряжающего разорвало на куски, радисту снесло голову… У механика-водителя люк на защелках был приоткрыт. Он крышку открыл и выскочил. Я тоже попытался выскочить, но мой люк был закрыт. Открыл – тут же возникла тяга, и пламя потянулось ко мне. От танкошлемов идет четырехжильный провод к радиостанции и ТПУ. Я выскакиваю, а выдернуть фишку из гнезда забыл, и меня сдернуло обратно в горящий танк… Потом я не помню, как выскочил, что, где… Каким-то образом мне удалось отбежать метров на тридцать, и тут сдетонировала боеукладка… Ничего не слышу, выговорить ничего не могу! Меня даже не царапнуло, только контузило… Пришел в себя в медсанбате, где пролечился дней десять. Тут уже начал немножко говорить и слышать. За этот бой я был награжден орденом Красной Звезды.
Вернувшись в батальон, вступил в дальнейшие бои – как раз в это время мы подошли к городу Каменец-Подольскому. Помню, в боях на подходе к городу у нас почти кончилось горючее. Ночью немцы сбрасывали с самолетов горючее своим частям – на парашютах мешки с торцевыми подушками. Немножко не рассчитали, и большая их часть попала к нам. Сперва мы думали, что они нам набросали какие-то новые бомбы. Мол, дотронешься и взорвешься. Мы же молодые, пацанята еще, – нам интересно. Привязали трос к одному такому мешку, подвели к танку, дернули – не взрывается! А когда разнюхали, что это солярка, – давай кто больше натаскает. Заправили танки и уже тогда пошли на Каменец-Подольский. Немцы в городе бросили целые колонны машин. Весна, грязища непролазная, танки еле шли – не то что колесные машины. Трофеев было очень много! По итогам операции я был награжден орденом Красной Звезды. Так за одну операцию получил два ордена. Когда закончились основные бои у Каменец-Подольского, мы пошли дальше, на Тернополь. Освободили город Коломыя Ивано-Франковской области и встали в «маленькую оборону». Впереди нас стояли штрафники, потом мы стояли с танками, а уже потом, оттянувшись назад, стояла наша пехота. Там нам и вручили ордена.
В обороне стояли около месяца. Получили танки – меня назначили командиром взвода и дали Т-34-85. Их пригнал командир взвода нашей роты старший лейтенант Коля Потапов: на одном танке он остался сам, а я принял вторую «восьмидесятипятку». На этих машинах был поставлен новый прицел ТШ-15, электрический спуск пушки и пулеметов, электромотор поворота башни. Эту машину я не знал, и Коля меня учил. Зато я ему передал свой боевой экипаж, а его, молодой, принял и начал готовить его к последующим боям. Мой механик-водитель Витя Кожевников ушел к Потапову, но перед этим передал свой опыт молодому, что оставался в моем экипаже.
Здесь пришел приказ о проведении показных стрельб этой новой машины для командного состава 1-го Украинского фронта. Командующим фронтом у нас в то время был Жуков. А надо сказать, я отлично стрелял – у меня все время были удачные бои со стрельбой. Моему экипажу было приказано ночью вывести танк и привести его на площадку. Притащили два немецких танка «Тигр». Поставили их рядом, один – лобовой броней, а второй – бортом. Я вывел свою машину и поставил ее где-то на расстоянии 1700 метров от целей. Эта пушка могла поражать немецкие танки на расстоянии до 2 километров! Я высадил наводчика, сам сел за прицел. У меня было время, и я послал пробные три снаряда – ни одного попадания! Берет мандраж! Не пойму, в чем дело! Я же стрелял очень хорошо! Менять машину нельзя – уже рассвело, немцы заметят. Прикинул и понял, что снаряд весит пуд. Когда заряжающий посылает его в казенник, то клин затвора поднимается и сбивает прицел. Сбой на миллиметр в танковом прицеле дает на расстоянии 2 километров 3–5-метровую
Здесь что получилось. Мы освободили город Тернополь, а немцы опять его захватили. Нас срочно сняли с обороны, погрузили на платформы, чтобы перебросить к Тернополю. Но бандеровцы подбили наш паровоз, эшелон разорвался, мы начали прыгать прямо с платформ как попало… Все-таки мы успели не дать немцам возможность пойти дальше и освободили Тернополь второй раз. После Тернополя мы пошли на Львовскую операцию. Во взводе было две машины Т-34-85.
И вот мы входим в прорыв в районе города Злочев. Начали продвигаться вперед – встретили сильный заслон противника. Львовская область – это своеобразное место: там и лес, и горы, и болота. В то время дорог там не было, а если и была трасса проведена, то по ней двигаться было невозможно. Бригада подошла, а пройти не может. Начали искать обход через лес. Там был овражек, по дну которого тек ручей. Танки прошли, дорогу разбили очень сильно. Наш взвод шел в конце. Машина Потапова села: Витя Кожевников не сориентировался, а командир его не поправил. И тут обстрел! Я обошел его танк рядом, загнал свою машину в укрытие, выскочил. Механик-водитель подал танк назад, я набросил буксирный трос, – и мы Потапова вытащили. Витя Кожевников вышел из танка, когда танк завели в укрытие: «Товарищ командир, я для тебя все сделаю. Будешь гореть – полезу в горящую машину, буду тебя спасать, потому что ты сделал такое благородное дело…»
Один заслон обошли, вышли на дорогу и пошли к селу Ольшаницы. Меня послали в разведку с тремя танками. При подходе к селу дорога делала S-образный поворот. Я просто почувствовал, что меня ждет засада. Сунулся одним танком, но не по дороге, где меня ждали, а напрямик, и действительно меня обстреляли. Подъехал командир бригады, я ему доложил: «Так и так, встретил заслон противника. Сказать, сколько, не могу, – но когда они открыли огонь, там было 5–7 стволов». Потом пошла разведка, уточнила, что там 4 танка и 4 противотанковых пушки. Командир бригады говорит: «Ты нашел, ты и уничтожай». Как так?! Одним экипажем?! Разве так можно?! Но когда мы порассуждали… Я доложил командиру бригады свое соображение, как можно уничтожить этот заслон противника. Он на дыбы: «Ты что, меня учить будешь?!» – «Нет. Просто соображение. Я там уже побывал. Все видел. На уничтожение заслона можно послать одну мою машину. Стреляющего я высаживаю и иду вперед, нахожу себе укрытия, откуда буду стрелять. Если меня заметят, начнут стрелять, – я отхожу на задней скорости на вторую позицию, где меня не ждут. Потом опять заднюю скорость и выхожу на третью огневую точку. Все остальные машины поставим на прямую наводку, и пусть они поддерживают меня огнем с места». – «Хорошо. Действуй».
Подошел к экипажу и говорю: «Я принял решение высадить стрелка-радиста и стреляющего. Остается механик-водитель, я и заряжающий». – «Почему?» – «Так мы погибнем впятером, а так – только трое».
Наши подняли шум, стрельбу, моторы работают – отвлекают немцев. Я сориентировался, вышел, подошел на близкое расстояние, выбрал себе огневые позиции и, пройдя пешком, отыскал безопасные пути подхода к ним. С первой огневой позиции я поджег два немецких танка. Больше стрелять мне не дали – открыли ответный огонь. Я – заднюю скорость и выхожу на новую огневую позицию. С этой огневой позиции еще один танк уничтожил. Опять немцы открыли огонь. На третьей огневой позиции я уничтожил четвертый танк. И тут подоспел тяжелый танковый полк. Ко мне подошел ИС-2. Я на полном ходу рванул вперед, и мы подавили гусеницами пушки, уничтожили заслон противника и начали продвигаться к городу Львову. Двигались по дороге, обсаженной деревьями. Попали под налет авиации. Я расставил машины под деревьями, но не заметил, что блестящие траки гусениц остались на солнце. Самолеты из 37-миллиметровых пушек подожгли одну машину и подбили вторую – жалюзи были открыты, поскольку жарко. Никого не убило, но две машины мы потеряли. Самолеты улетели, подошли основные части, и мы пошли дальше.
С авиацией противника часто приходилось сталкиваться, да и наши штурмовики так один раз попали! Мы населенный пункт только взяли, машины кое-как укрыли, пехота встала. Я выскочил из танка, чтобы сориентироваться, где что. А тут откуда ни возьмись самолеты. Мы видим, что наши, советские штурмовики идут. Вот они заходят – и пошло… Я вскочил в танк, поймал их волну, слышу: «Миша, Коля, давай еще разочек зайдем, смотри, еще шевелятся». И заходят! А я кричу им: «Мы свои!» – а они не слышат. Для того чтобы остановить эту бомбежку, мне нужно было выйти на станцию бригады, чтобы она вышла на их станцию наведения, а потом чтобы их станция наведения вышла на их старшего летчика, который ведет группу, – и только тогда можно дать тому команду «Отбой». Они к этому времени уже отбомбятся и улетят! От этого налета потерь в танках не было, но людей побили. Еще был случай. У меня в то время танка не было, и я был назначен старшим офицером связи бригады – держал связь с корпусом. Для этого мне дали броневичок с водителем, на котором я возил донесения и приказы. В одной из поездок на нас налетели наши самолеты и давай бомбить! Водитель выскочил – и бежать. Я тоже выскочил и залез под броневичок. Ну зачем вылез из броневика, где ни пули, ни осколки ничего бы мне не сделали? Спрятался называется!