Я думала, я счастливая...
Шрифт:
— Ты меня расколдовал, Тимурчик, — шептала она, прижимаясь к своему спасителю.
— Еще день, и я бы умерла. Я это чувствовала, — серьезно проговорила она, глядя на Николая.
Он сидел, пораженный хрупкостью души Сони. Неслучайно она его приворожила, таких женщин просто больше нет на белом свете. Он был даже благодарен Тимуру за спасение той, кто делает его теперь счастливым. Несчастным от мысли, что она может исчезнуть и одновременно счастливым от осознания ее близости. Чудо, что Соня выстояла и выбралась из плена потустороннего мира, который уже почти полностью захватил ее в свои цепкие лапы. Ему почему-то даже не пришло в голову, что душевная болезнь Сони, пусть и перенесенная давно, открывает дорогу для страхов и сомнений. А вдруг это повторится? Не повторится. Потому что он не допустит, и Сонечка будет окружена
Он крепко обнял Соню за плечи и поцеловал в склоненную на его плечо голову. Волосы свежо пахли травами и немного ладаном.
— Я забегала в церковь сегодня. Молилась, — прошептала Соня еле слышно.
— За него?
— Нет. За тебя. Чтобы ты меня понял. И помог. Случилось. Спасибо, Коленька.
Луна долго и пристально, не смущаясь, разглядывала сквозь окно две фигуры — мужскую и женскую. Струились по спине длинные волосы, выгибалась шея, белела потяжелевшая грудь. Бережно скользили по телу сильные руки, едва уловимо срывались с губ стоны, пролетали касаниями невесомых бабочек поцелуи и бесстыдно открывались сокровенные тайны. Николай задыхался от страсти и нежности. Ему казалось, что его любовь разгорелась в нем таким же шаром, который когда-то спас Соню. И сегодня он снова спасает ее от одиночества и ощущения потерянности.
А в это время Тамара, сидя в купе, смотрела бессонными глазами в темноту и предвкушала, как она окажется дома. Это было спонтанное решение. Захотелось домой и всё тут.
— Но, Тома, зачем? — недоуменно спрашивал Женя, стоя на перроне.
— Но ты же сам меня учил менять свои привычки. Действовать иногда не по шаблону. Вот. Гордись. У тебя получилось, — улыбалась Тамара, проводя рукой по его щеке.
— Я не это имел в виду, — ворчал Женя.
Он до сих пор злился, что ей пришла в голову эта безумная идея. А еще боялся, что она не вернется, хотя и не хотел себе в этом признаваться. Вдобавок примешивалось и чувство, будто его обманули и использовали. Растерянность смешалась с раздражением и грозила вылиться в череду не очень приятных обвинений в адрес Тамары.
— Женька, не злись, — снова смеялась Тамара. — Вряд ли я там задержусь. Там еще холодно и нет… нет моря.
Не хотелось Тамаре говорить, что ей будет не хватать не моря, а его, Жени и еще Тимофея.
— Ну, правда, Жень. Мне надо, — уже серьезно, без улыбки проговорила она. — Не могу же я вечно жить в этом домишке, как Элли.
— Живи у меня. Кто тебе не дает? Давно говорил…
Тома наклонила голову так, что черные гладкие волосы упали на бок. Недавно она постриглась по-новому и вся строгость, которую придавала прежняя прическа, улетучилась. Морской воздух и солнце тоже пошли на пользу. Тамара посвежела, а в глазах появились искорки интереса не только к пробежкам и тихим посиделкам на веранде, но и к суматохе большого города с его постоянной изменчивостью. А еще Тамара соскучилась. По своей квартире, уютной кухне, по апельсиновому кексу и запеченной до румяной корочке курицы. Женя прав, всё это можно устроить и у него. Но хотелось домой. И особенно хотелось повидаться с Лёлькой.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Женю. Он сгреб ее в охапку и прижал к себе. Мимо пробегали опаздывающие пассажиры, иногда неаккуратно задевая их локтями, быстро бормотали извинения и бежали дальше. Мало ли людей так обнимаются на перроне? На то он и вокзал. Одни уезжают — другие остаются.
Глава 26
Город встретил Тамару дождем, сбивающим с ног ветром, и мрачным низким небом. Всё как всегда. Никакого солнца, крупные капли, летающие, словно истребители, как хотят и куда хотят, и ни листочка, даже чахлой зелени. Контраст с теплом, откуда она приехала — колоссальный! Но Тамара с наслаждением втянула носом влажный воздух и, старательно обходя лужи, покатила чемодан к выходу из вокзала. Когда такси въезжало в родной двор, сердце радостно заколотилось, будто в ожидании приятного сюрприза. Тамара и сама не ожидала, что ей будет настолько отрадно увидеть давно знакомые улицы, маленький хозяйственный магазин, цветочный ларек и овощную лавку дагестанца Камила (завсегдатаи
Тамара вспомнила, как здесь бегала и разбивала коленки Лёлька, а они с Колей выходили прогуляться перед сном и сидели, утопая в ароматах, смакуя тепло и зелень. Когда этого мало — не приедается. Начинаешь ценить даже крошечные моменты радости и счастья.
Торопливо поднялась на четвертый этаж. У двери на мгновение помедлила: а вдруг там Коля? А еще хуже с новобрачной… Но через секунду решительно тряхнула головой: это такая же моя квартира, как и его! А Сонечки-Софочки здесь вообще не могут находиться. По закону. Тамара согласия не давала. Она даже рассердилась на себя за трусливость и уже твердой рукой вставила ключ в замочную скважину. С порога стало понятно: никого дома нет. Всё было так же, как в тот день, когда она уезжала отсюда перед Новым годом. С трудом затащив чемодан, Тамара устало присела на мягкую скамейку в прихожей. Разулась, по привычке поставив обувь в специальный поддон. «Натоптала», — улыбнулась самой себе. На юге никаких луж уже давно нет и в помине. Она сняла отсыревшую куртку и вдруг робко застыла, не зная, куда пойти для начала. Как будто пришла в гости. Брякнул телефон. Женька. На экране высветилось печальное лицо Тимофея с грустнющими глазами. Тамара рассмеялась. Вот, хитрец! Небось, не дал Тимке вредную для него, но такую любимую ветчину, вот он и изобразил страдание! А Женя шлет фото, как будто они там с тоски по ней умирают. Но всё равно ей было приятно. Она скучала по обоим.
Тихо загудел холодильник, и Тамара подумала, как лень ей снова выходить на улицу и тащиться в магазин. Хотелось в душ, а потом напиться свежезаваренного, а не из пакетиков чая. Есть с дороги совсем не тянуло. Вспомнила, что в морозилке лежит пакет с морепродуктами, а в шкафчике запас спагетти. В крайнем случае, приготовит себе пасту. Она прошлась по квартире, провела рукой по столу и подоконнику — пыль. Немного, но есть. Дверца шкафа, где хранились документы, полуоткрыта. Машинально потянулась ее закрыть и увидела, что коробка стоит не на той полке. Значит, Коля приходил за документами. Может быть, она уже давным-давно свободная женщина, только еще не знает об этом?
Ближе к вечеру набрала Лёльку. Волновалась и долго решала: готова ли она к разговорам с дочерью. Но на душе было спокойно — разочарование улеглось и уже не выжигало душу калеными углями. Лёля ответила с первого же гудка.
— Мама!
В ее голосе слышались и неприкрытая радость, и волнение, и настороженность — вдруг ей показалось!
— Привет, Лёля, — привычно и тепло отозвалась Тома. — Как ты?
— Мама! Мамочка! Ты как?! Когда ты…
— Я дома, Лёлька. Утром приехала.
Мгновение в трубке было тихо, а потом раздался такой звонкий визг, что Тамара даже поморщилась — стало больно уху.
— А-а-а-а! — кричала Лёлька, — мам, ты дома? Правда? Честно-честно? Глеб, Глеб иди сюда! Мама дома! Мама приехала! Представляешь?!
Тамара улыбнулась и взглянула на себя в зеркало. Глаза довольные, лучатся. Не ожидала она такой реакции дочери. На душе еще больше потеплело. Ольга радовалась так искренне, как маленький ребенок, абсолютно без притворства. Ей это польстило. В конце концов, дочь оказалась права: никто не умер и никто не виноват. Просто так бывает.
— Мам, а можно?… — Лёля вдруг неуверенно замолчала.
— Ну, конечно, можно Лёлька! — рассмеялась Тамара. — Это ведь и твой дом. Приезжай! Можете вместе с Глебом. Я… я соскучилась…
Тамара с трудом произнесла последнюю фразу, как-то не принято было у них с дочкой говорить по душам. Всё время о делах, на разные темы, но, старательно не затрагивая личного. А оказывается, это возможно. И не надо стесняться своих чувств. Нет, всё-таки она бы всех несчастных женщин, с вырванным и безжалостно разрушенным доверием, в обязательном порядке отправляла бы на море. На реабилитацию. Как ей повезло с тетей Клашей! Ее старомодный и скромный домик сотворил чудо.