Я думала, я счастливая...
Шрифт:
Тонкая, хрупкая, чуть постарше его дочери, а что он мог с собой поделать? Месяц они виделись от раза к разу, придумывали предлоги для встречи и тут же отменяли свидания — боролись с собой до конца. А потом устали. И он, и она. Соня преследовала Николая, как наваждение — в аромате листвы, в легкости ветерка, в хрупком женском силуэте, мелькнувшим за окном автомобиля. О том, что он женат, сказал сразу. Соня вскинула на него глазищи и поникла худенькими плечами. Как обычно представляют себе любовниц? Хищница! Коварная ведьма, запустившая свои когти в семейное гнездышко! А тут наивная девчонка, просто без памяти полюбившая. Лепетала, отнекивалась, плакала, что-то шептала про грех, но… сдалась, покорилась. И обрушилось на них счастье. Мимолетное, урывками, но такое полное, как бескрайнее
— Коленька… — зарылась носом в его куртку Соня и заискрилась счастливыми глазами.
— С днем рождения, малыш!
Николай протянул ей корзинку с почти прозрачными голубыми цветами. Они поразили его нежным весенним ароматом, такой же источала кожа Софии. А цвет напомнил ее бездонные серые глаза. Иногда они приобретали зеленый оттенок, как та вода в озере, где выловил он на свою беду эту русалку. На тонкий детский пальчик он неловко надел золотистый ободок с крохотным бриллиантом. Любой более дешевый крупный камень был бы здесь неуместен и даже вульгарен. София как будто соткана из воздуха, такая же бесплотная, как эльф, вот и украшения все невесомые. Соня отставила руку, полюбовалась колечком и, встав на цыпочки, поцеловала Николая.
— Очень красиво, — искренне улыбнулась она.
На мгновение ему показалось, что в ее глазах засверкала бриллиантовая звездочка.
— Ну что, поехали? Погода, правда… Но мы можем после прогулки зайти в сауну, погреться, а там и бассейн есть прямо на улице.
Соня счастливо рассмеялась и согласно кивнула, в сауну, так в сауну, в бассейн, так в бассейн. Быстро окунуться, держась за поручни, она может. Николай тоже улыбнулся, но сердце сжала когтистая лапа досады. Из головы не выходила его ошибка и мысли о том, что Тамара теперь всё знает. Долгожданный праздничный день был для него безнадежно испорчен.
Глава 4
Тамара открыла духовку. Надев толстую варежку, вынула форму, в которой шкворчали свиные ребрышки, полила их соусом и поставила обратно — подрумяниваться. Шла строго по графику, не сбиваясь, что твой литерный поезд. Понимала: остановится, изменит ритуалы и всё, дальше только катастрофа. А нужно как-то дожить сначала до вечера, а потом до утра. И так по кругу. И всё это в неизвестности, которая щерится своими ловушками, а что в них, никто не знает. Страшно. Это как черная вода в пруду заброшенного парка. Глянцевая поверхность притягивает своим блеском и даже кажется надежной, а стоит наступить, провалишься. И дальше как повезет: либо с головой уйдешь под воду, либо только по пояс. А бывает, что зловещий водоем и вовсе окажется просто грязной лужей, где только испачкаешь обувь.
Если ничего не изменится, то через сорок минут Николай будет дома. Или он теперь останется у этой своей… Сони? Никогда, никогда она не любила это имя! Ее первой учительницей в школе была Софья Михайловна. Длинная, тощая старушка с седыми волосами и деревянной указкой в руке. Она считалась самым опытным педагогом, и многие родители заранее составляли списки, лишь бы пристроить своих неразумных чадушек под ее строгий взор. Даже самые бестолковые первоклашки через две недели занятий у Софьи Михайловны начинали бегло читать по букварю и считать простые примеры с яблоками и ежами. Правда, некоторые из них получали в довесок нервные тики или панический страх перед школьной доской и учителем, но это считалось блажью и избалованностью. Педагог с сорокалетним стажем плохого не сделает, а выученные с детства дисциплина и порядок, помогут в дальнейшем во взрослой жизни. Так рассуждала и учительница, и замотанные бытом родители. Какие там психологи и тесты! Лучше любого психолога отрезвляло стояние навытяжку на протяжении всего урока у белой, крашеной масляной краской двери. Тут и опаздывать перестанешь, и таблицу умножения вызубришь назубок.
Второй раз Тамара столкнулась с этим именем, когда у нее появилась подружка. Было это в третьем классе. В сентябре к ним пришла новенькая — Софья Стешевич. Удивительной красоты девочка, кукольной красоты. С таких рисуют открытки и ставят в первый ряд на всех праздниках. Соня Стешевич выбрала себе в подружки Тамару. Точнее, она дружила со всеми в классе.
Их дружба продлилась недолго и закончилась в октябре. Незадолго до этого Софья Михайловна объявила общешкольный сбор желудей — «Миллион Родине». Победителя должны были чествовать на сцене в актовом зале и вручать вымпел с горящей, вышитой золотом надписью. Соня и Тамара включились в борьбу. Они не пошли в дубовую рощицу, куда с дикими визгами побежали все, кто мечтал стать миллионером. Тамара предложила отправиться в парк, от школы далековато, но зато там точно конкурентов будет меньше. Несколько часов провели они, ползая по пригоркам, канавам и лужайкам, собирая гладкие блестящие желуди. Некоторые из них были очень забавными. Темными пупырчатыми шляпками они напоминали веселых человечков и так и просились стать занятной поделкой. Тамара старалась не обращать на них внимания, иначе и до завтра не успеют. Она собирала желуди быстро и сноровисто. А вот Соня больше ходила от дерева к дереву и потом сообщала, где еще можно пополнить запас. Ее полиэтиленовый мешок был наполнен лишь на треть, а у Томы почти полностью. Ей даже пришлось немного отсыпать для Сони, иначе не завязать было.
Они уже собирались возвращаться, как вдруг Тома запнулась о корявый корень, торчащий под опавшими листьями, и со всего маху растянулась под деревом. Колготки были разорваны в клочья, а коленка лохматилась содранной кожей. Тамара растерянно посмотрела на Соню: мол, что же теперь делать?
— Иди домой! — решительно сказала ей подруга. — Иди! А желуди я сама сдам. И твои, и мои. Софья Михайловна до позднего вечера принимает.
Тома похромала домой. По дороге она улыбалась и думала, как ей повезло с подружкой. Помогла, не бросила. Даже маме рассказывала, не обращая внимания на ее ворчание по поводу испорченных колготок.
Через неделю всех собрали в актовом зале. Тамара и Соня уселись в первом ряду. Началось награждение. Завуч — корпулентная женщина с неизменной кичкой на голове, торжественно называла фамилии тех, кто принес в школу самые увесистые мешки с желудями. Смущенные мальчики и девочки выходили на сцену и получали из ее рук бархатный алый вымпел с плетеной золоченой кисточкой.
— Стешевич Софья, 3 «Б» класс, — объявила Светлана Николаевна.
Тамара удивленно посмотрела на подругу: «Странно. У нее же был такой маленький пакет». Соня, как ни в чем не бывало, поднялась по ступенькам на сцену. Завуч пожала ей руку и вручила награду.
— Сонечка, между прочим, собрала самое большое количество желудей среди младших классов! — прогромыхала Светлана Николаевна. — Поаплодируем ей, товарищи!
Соня деланно засмущалась и победно посмотрела в зал. Тамара приоткрыла рот от возмущения. Ее на сцену так и не пригласили. Когда всё закончилось, и шумные школьники устремились к выходу, Тамара тронула за локоть Соню.
— Почему же меня не наградили? Ты точно сдала мой пакет с желудями Софье Михайловне?
— Конечно! — возмущенно округлила она глаза. — Откуда я знаю, почему тебе не дали эту… — тут она презрительно скривила губы, — эту тряпочку. Но если тебе так уж важно, на, возьми мою! Мне она всё равно не нужна. Если только на закладки порезать…