Я - Джек Потрошитель?
Шрифт:
Хвостов тоже не сводил с Казанцевой восторженных очков, его физиономия лоснилась от удовольствия: еще бы — не каждый день сюда забредает такая великолепная женщина.
Наконец Женя покончил с формальностями протокола, и майор задал свой первый вопрос:
— Елена Сергеевна, вам знаком этот человек?
— Да.
— Кто он?
— Евдокимов Дмитрий, мой сосед по подъезду.
— Расскажите, где и с кем вы провели субботний вечер двадцать пятого марта.
Казанцева виновато посмотрела на меня из-под опущенных
— Субботний вечер я провела у себя дома в компании с Дмитрием и Николаевой Татьяной.
"Ах, Ленка, Ленка… — подумал я. — Права была маменька — стерва ты порядочная, топишь своего возлюбленного с хладнокровием живодера".
— Когда вы расстались? — лучезарно улыбнулся Хвостов.
— Часов в девять вечера. Дима пошел провожать Таню.
Казанцева очаровала майора, он заслушался, но вдруг спохватился и погасил идиотскую улыбку.
— В ту ночь вы больше Евдокимова не видели?
— Нет.
— И не звонили ему?
— Кажется, звонила… — Лена метнула в мою сторону взгляд. — Да, ночью.
— В котором часу?
— Сейчас вспомню… По-моему, без пятнадцати три… да, точно, именно в это время я звонила Диме.
— Так поздно? — ревниво спросил майор.
Я не узнавал Лену — всегда холодная и надменная в обращении с посторонними людьми, она нахально кокетничала с Хвостовым.
— Ну, не так уж и поздно, — с улыбкой проказницы сказала она, — если учесть, что ночь была субботней… Но, видите ли, как раз тогда со мной случился сердечный приступ, и я вынуждена была позвонить Диме. Я попросила его сообщить утром в наш институт о том, что меня кладут в больницу и что в ближайшие дни я не выйду на работу.
Хвостов опять осовел.
— Елена Сергеевна, — проговорил он и вытер ладонью рот, будто у него текли слюнки, — вы сказали, что расстались с Евдокимовым и Николаевой в девять часов вечера, а звонили домой Евдокимову в два сорок пять ночью?
— Верно.
— Начиная с девяти вечера и до двух сорока пяти ночи, вы больше не разговаривали с Евдокимовым по телефону?
Не разговаривала.
— Значит, вы не знаете, чем он занимался в этот промежуток времени?
— Понятия не имею.
Ни к кому не обращаясь, майор высказал мысль вслух:
— Родители Евдокимова также не знают, где был и чем занимался их сын в субботнюю ночь. Они спали. Выходит на момент убийства алиби у Евдокимова отсутствует, — заключил Хвостов и победно посмотрел на меня. Весь его вид будто говорил: "Ну, что, съел, мерзавец?" Я молчал. Едва майор повернул голову к Лене, с его лицом произошла метаморфоза — оно заблагоухало.
— Все, огромное вам спасибо, Елена Сергеевна, очная ставка окончена. — Хвостов молодцевато вскочил. — Извините за беспокойство, сейчас мой помощник отвезет вас в стационар.
Казанцева встала вслед за Хвостовым. В благодарность за галантное обхождение она протянула майору руку как для
Меня перестали замечать, как на выходе из ресторана занятые друг другом люди не замечают гардеробщика, подающего им пальто. Я не обиделся — настал мой черед.
— Борис Егорович! — сказал я тоном, к которому заставляют прислушиваться. — Вы же сами не верите в то, что я сексуальный маньяк. Николаеву убили по иной причине.
Хвостов наконец отпустил руку Лены и переключил внимание на мою персону. Закрепляя достигнутый успех, я заговорил еще увереннее:
— Очной ставкой с Казанцевой вы приперли меня к стенке. Я признаюсь в том, что знал Николаеву. Действительно, это я ночевал в доме Тани, это я пил коньяк и включал магнитофон, это я переспал с ней, и это меня видела Карпова в дверной глазок. Но я не убийца. Меня подставили… — Окрыленный признанием, Хвостов слушал меня с радостным удивлением, но при последних словах скривился, будто я без анестезии выдернул ему абсолютно здоровый зуб. Я не дал перебить себя и с жаром продолжал: — Утром, когда я приехал вместе с вами на место преступления, я даже не подозревал, что Таня мертва, а когда увидел труп, понял: влип основательно. Сознайся я вам тогда во всем — мне бы не поверили, поэтому я решил выпутаться сам и предпринял собственное расследование. Я встречался со многими людьми, сопоставляя полученные факты…
— Так это ты все время путался у меня под ногами? — подозрительно спросил майор. — Кое-кто из свидетелей при повторных допросах описывал мне человека, который представлялся милиционером.
Я кивнул:
— Это был я… Борис Егорович! — сказал я, вкладывая в слова всю силу своего убеждения. — Прошу вас, выслушайте меня, именно сейчас, иначе завтра будет поздно, а вас потом всю оставшуюся жизнь будет мучить совесть за то, что вы упрятали за решетку невинного человека.
Майор подумал, однако сел с кислой миной, дав мне понять, что делает одолжение.
Казанцева, которая собралась уже уходить, стояла в нерешительности, но женское любопытство одержало верх, и она тоже села.
— Елена Сергеевна! — рассмеялся Хвостов. — Мы с вами закончили. Вы можете идти.
Казанцевой очень хотелось остаться, она смутилась, посмотрела на Хвостова взглядом дорогой проститутки, обещающей обслужить вас в ближайшее время по первому разряду, — и не тронулась с места.
— Елена Сергеевна, — мягко сказал майор. — Дальнейший допрос покажется вам неинтересным.
Казанцева жалко улыбнулась и хотела встать, но я вступился за подругу:
— Разговор пойдет об институте, где работает Елена Сергеевна. Я не разбираюсь в научных тонкостях и, думаю, она нам пригодится.
На сей раз Хвостов возражать не стал, и Казанцева осталась, поблагодарив меня бархатным взглядом.
— Ну?! — сказал Хвостов, когда мы вновь составили за столом четверку.