Я еду домой!
Шрифт:
Сначала вытащили из кабины «такомы» труп Джеффа. Зацепили «тойоту» тросом сбоку, дернули, она с грохотом встала на колеса. Затем мне удалось открыть водительскую дверь, и мы с трудом вытащили тело и перевалили его в кузов трофейного грузовика.
В Джеффа сразу попали три пули, через лобовое стекло. Одна ударила его прямо в горло, еще две – в грудь, в самую середину. Тот, кто стрелял, умел это делать. Еще несколько пуль досталось ему позже, когда засада наперегонки палила по перевернутому автомобилю. В меня попала лишь одна – высоковато целился противник, – а вот Джеффу, уже мертвому, здорово досталось. Ну и я
Жалко. Очень жалко. Хороший он мужик был, а самое главное – пару раз мою башку спасал. А я его прикрыть не сумел. Хоть отомстили за него. Не знаю, понимает ли он это там, где сейчас находится, или нет, но мне кажется, что я даже мертвый бы радовался, если бы знал, что отомщен. Не знаю. Не хочу проверять.
Мы с Дрикой, два инвалида, вытащили из «такомы» все наши вещи и вещи Джеффа и забросили их в кузов. Точнее, вытаскивала больше Дрика, а я лишь укладывал, сидя на откинутом заднем борту.
– Что дальше будем делать? – спросила она.
– Сначала трофеи соберем с убитых, – ответил я. – Затем поедем в промзону полигона.
– Зачем? – удивилась и даже перепугалась она. – Разве эти не с полигона были?
– Это почти случайные там люди, – покачал я головой и показал пальцем на валяющийся в пыли труп Тима. – Все из-за этого ублюдка случилось, полигон здесь ни при чем. Надо разбираться.
Она помолчала минутку и сказала: «Как ты решишь». Все же моя идея ее не вдохновила, но я в таких делах лучше разбираюсь, чем малолетняя художница из Нидерландов, даже убившая первого в своей жизни человека. Такой беспредел никем не поощряется, особенно в трудные времена. Не думаю, что папе с сыном и их друзьям памятник у плотины поставят, к тому же там у Джеффа приятелей хватало. Рассердятся они, когда узнают, что случилось, как пить дать рассердятся.
Я слез с кузова и кое-как, держась за измятый кузов «тойоты», поковылял к телу Марка, показав пальцем на другое тело:
– Своим «крестником» займись. Все, что есть в разгрузке и карманах, вытаскивай подчистую. Если есть документы или что-то похожее – откладывай отдельно.
– Хорошо, – напряженным голосом ответила она.
Все же предстоящий обыск трупа у нее восторга не вызывал: лезли нормальные человеческие реакции. То ли еще будет…
27 марта, вторник, вечер. Округ Юма, Аризона, США
Дрика вела грузовик медленно и аккуратно. Я сидел на заднем сиденье, вытянув ногу, которая начисто отказалась сгибаться. Хоть колено и не пострадало, зато бедро при сгибании так натягивалось, что хотелось выть в голос и потом прошибало, как в бане. Поэтому я вытянул ее в сторону противоположной двери, сидя вполоборота. Под ногами у меня лежала целая груда всякого оружия, которое мы собрали с убитых. И в грузовике нашлась сумка с немалым запасом патронов разных калибров. Разбирать это позже будем – сейчас не до этого, да и просто не хочется, на душе так погано, словно туда ведро дерьма вылили. Привязался я к Джеффу – только сейчас понимаю, насколько мне будет не хватать этого немолодого крепкого мужика, спокойного, смелого и рассудительного, который, чего уж скрывать, негласно возглавил наш маленький поселок – его авторитета никто не оспаривал.
А теперь он лежит в кузове, на рифленом металлическом полу, завернутый в
Проездом через Империал Дам решили не рисковать – мало ли с кем мы сейчас воевали? Проехали по старой дамбе на другой берег и оттуда знакомым уже путем добрались до промзоны. До нее совсем недалеко было – с десяток километров. Нам повезло: первым человеком, который вышел навстречу подъезжающей машине, был усатый Дик, тот самый, который совсем недавно беседовал с нами. С ним были трое – и все из тех, кого мы сегодня встречали.
Меня они не узнали, заляпанного кровью и с перевязанной головой, а вот Дрику вспомнили: очень уж нетипичное для этих краев явление. Дальше мне осталось только доковылять до кузова и раскрыть лицо Джеффа.
– Кто это сделал? – помолчав, спросил Дик.
– Вот это я, после того как он встал. – Затем я откинул чехол дальше: – А вот это охранник из аэропорта, его папаша и еще двое, кого я никогда не видел. Они поехали за нами от плотины и устроили засаду у Лагуна Дам, перед трейлерным парком.
Дик сел к нам в машину, за руль, еще трое загрузились в свой белый пикап, и такой колонной мы понеслись обратно, к месту боя. На этот раз торопились и подлетели туда вскоре, обнаружив над трупом Марка двух старательно раскармливающихся зомби. Дернуться они не успели: по ним ударили из нескольких стволов, завалив на месте. Откуда они здесь взялись? Из трейлеров?
Почти одновременно с нами со стороны новой плотины подъехал «хаммер» полицейского управления Юмы, в котором оказались двое самых настоящих копов, только еще и тяжеловооруженных. Дик сделал все правильно: если уж бороться за правду, то со всеми формальностями, он их и вызвал из основного лагеря.
Рассказ наш сомнений не вызвал, все было налицо: расстрелянная и измятая машина, отпечатки протектора, гильзы, пятна крови, следы лежки находившихся в засаде и следы их подошв, после того как они направились нас добивать. Даже самая буйная фантазия никак не могла бы взвалить вину за бой на нас: концы бы не сошлись с концами.
Трупы стащили в одно место, и немолодой коп с лейтенантскими нашивками сказал:
– Я их всех знаю. Вот этот… – он указал на Тима, – …пришел с подкреплением с базы маринз. Это его папаша. – Палец указал на здорово обгрызенную тушу Марка. – А вот эти двое появились только вчера, они приятели папаши. Заняли два бунгало, у одного жена и двое детей, второй – одиночка.
– А у толстого?
Признаться, я до сих пор был не в курсе семейного положения Марка. Я даже не знал, в каком месте Койотовой Купальни он жил.
– У него жена. И у сына девка, такая же толстая, как он сам.
Так, вдов и сирот я уже наплодил. Нормально. Правда, подумав об этом, я никаких угрызений совести не испытал. А вот не хрен было, – сами виноваты их папаши и мужья, считай, что застрелились. Приставили к своим жирным головам по стволу и нажали на спуск. Если тебе о семье надо думать, а ты за обмочившегося со страху толстячка в драку лезешь и самолюбие его отожравшегося папаши, то виноват ты сам. Более того, я сказал: