Я - эль Диего
Шрифт:
Между делом, я сыграл довольно хорошо: забил два мяча и сделал голевой пас Альберто Акосте. В итоге моя команда, выступавшая в синих футболках, одержала победу со счетом 5:2. Я покинул поле за несколько минут до финального свистка, чтобы перевести дух и сказать: «Сегодня футболисты вновь начали верить в свои силы». И я сам в это верил, ведь мы победили самого могущественного соперника из всех существующих. Мы победили власть.
Для меня в тот вечер Кубок мира, который я когда-то выиграл, был подтверждением моей правоты, поддержкой для моих партнеров, игроков. Мы выступили против зла, играя в мяч, и в итоге власть имущие были вынуждены сдаться.
Я начал потихоньку тренироваться, сперва с
После этого и также после того знаменитого матча в честь Фунеса я вновь надел форму для участия в благотворительном матче – на этот раз в Посадас, Мисьонес, чтобы помочь местной больнице. Такой была моя жизнь, таким образом я мог продолжать оставаться в футболе. Помогая другим, что в то же время было способом помочь мне самому.
Если я и чувствовал себя отдалившимся от чего-либо, то это от Неаполя и «Наполи». В те дни они присылали сообщения о том, как они ждут моего возвращения 1 июля, когда закончатся мои страдания. Я начал думать о возможностях избрать другой путь, когда настанет этот момент, ведь мучения не могли быть вечными.
В субботу, 4 июля, три дня спустя после моего… освобождения от оков ФИФА, я собрал свою команду и отправился в имение эль Сосьего, которое принадлежало дону Антонио Алегре, президенту «Бока Хуниорс» и находилось в трехстах километрах от столицы. Там и в тот же самый день я и начал мой путь назад, мое возвращение в футбол. Я хотел сменить клуб и уйти из «Наполи». Куда? Меня вновь приглашали в «Марсель», но Бернар Тапи начал терять свои позиции; он потерял «Адидас» и выбыл из состава правительства. Однако, это был хороший шанс: я искал тишины и покоя, и французский футбол мог мне их дать.
Другим вариантом был «Бока Хуниорс», но здесь все упиралось в деньги. Нам требовалось поднять на ноги мертвого, который был в таком состоянии на протяжении целого года, а в «Боке» не было подходящих условий. Единственным выходом было появление какого-нибудь инвестора.
Открыть передо мной двери мог и какой-нибудь другой европейский клуб, например, «Реал». Или «Севилья». Правда, только потому, что туда прибыл Карлос Билардо и через Маркоса Франки он отправил нам послание следующего содержания: «Посмотри, можешь ли ты что-нибудь сделать, так как для Диего это было бы неплохим местом. Там не давят на психику, не требуют «золота». Хотя с ним можно было бы выиграть все. Не знаю, посмотри, ты знаешь, что я хочу для него только хорошего».
Этот сукин сын Билардо свалил туда, в Севилью, потому, что в Аргентине ему сорвали сделку по приватизации спортивного центра KDT, и тогда он разозлился на весь мир. Но он был прав – эта возможность выглядела привлекательной.
Тем временем я тренировался, теперь уже под наблюдением профессора Хавьера Вальдекантоса и доктора Луиса Пинтоса. И понемногу играл, но в телепрограмме Марсело Тинелли «Ночной ритм», которая транслировалась по каналу «Телефе», и в футбол пять на пять на синтетическом покрытии. Однако, я играл на полном серьезе и получал от этого дикое удовольствие.
Но самой главной
В интервью каналу «Телемонтекарло» я четко сказал, что мой цикл в «Наполи» окончательно завершен, и что я ничем не смогу помочь неаполитанцам, если вернусь. Единственный, кто в этом случае обогатился бы – это президент клуба Ферлаино, который и так достаточно на мне заработал. Я считал, что «Наполи» уже научился играть без Марадоны и мог продолжать играть так дальше; если Марадона уйдет, то «Наполи» не умрет. В итоге «Наполи» вылетел, но произошло это по вине Ферлаино, который не смог управиться с коллективом. Говорили, что он собирался прилететь ко мне в Буэнос-Айрес. Сукин сын! В течение целого года он и слышать обо мне ничего не хотел, а вот теперь всполошился. Я сказал ему тогда и повторяю сейчас: если бы я выступал за клуб, в котором беспокоились бы не только об игроке, но и о человеке, я бы вернулся в «Наполи». Но в истории «Наполи» было слишком уж много случаев плохого отношения к футболистам – Баньи, Джордано, Гарелла. Почему я должен был стать исключением?
Кроме того, новый главный тренер «Наполи» Клаудио Раньери заявил еще до знакомства со мной, что пока он стоит во главе команды, Марадоны в ней не будет. Как говорим мы, аргентинцы, побрехал впустую. А ведь был еще Антонио Маттарезе, который приложил свою руку, свою черную руку к тому, что случилось со мной. Я ясно объяснил им всем свою позицию: я не заслуживал такого наказания, меня заставили заплатить за то, что я – иностранец и за то, что я не дал Италии сыграть в финале Мундиаля. В футболе замешаны очень сильные интересы, а в том году итальянцы лишились кучи денег. Но даже если бы меня дисквалифицировали на 10 лет, Аргентина в том матче все равно обыграла бы Италию. И моя дисквалификация была выгодна Ферлаино, потому что тогда я не был тем Марадоной, которого он хотел. Футбол у меня в крови, и они захотели прибить меня за то, что я сказал.
«Я не буду больше этого делать». Не буду и не могу, баста! Все это я хотел сказать одной фразой. У меня были основания не возвращаться, и они выглядели такими четкими, что даже Грондона выступил с заявлением, что если мне не удастся разойтись с «Наполи» миром, он обратится в ФИФА с требованием вмешаться, и на этот раз, вне всякого сомнения, дело решится в мою пользу.
Все эти причины я изложил в факес, который мы отправили в «Наполи», в Итальянскую федерацию футбола, в АФА и ФИФА 29 июня 1992 года, за день до истечения срока моей дисквалификации. В этом факсе мы попытались объяснить, почему у меня нет ни малейшего желания возвращаться. Риск и впрямь был очень велик.
В Неаполе не были согласны с таким поворотом событий, и началась война факсов и писем. Порой мне казалось, что нас с головой завалят бумагами. В этот момент я сделал единственное, что мог сделать – обратился с иском в суд Буэнос-Айреса, предстал перед судьей Амелией Беррас де Видаль, которая занималась моим делом со времени задержания на улице Франклин, и в итоге добился права покидать пределы Аргентины; я хотел в иметь возможность в любой момент собрать чемоданы и уехать.
Моя «команда» была уже сформирована: я, мой агент Хуан Маркос Франки, тренер по физподготовке Хавьер Вальдекантос, врач Луис Пинтос, психоаналитик Рубен Наведо, психиатр Карлос Хандлартс, адвокаты Луис Морено Окампо, Антонио Хиль Лаведра, Уго Хоффре, и Даниэль Болотникофф.