Я еще барон. Книга III
Шрифт:
— Как-то вы это не уверенно сказали, — попытался пошутить я. Лора подтвердила, что он и вправду волнуется.
— Визиты в ИК это та еще бумажная волокита, — отмахнулся он. — Поехали. Чем раньше начнем, тем быстрее закончим.
Ехали мы на его лимузине. Довольно удобном, почти таком же как у Бердышева, хотя и со своими примочками.
Как оказалось, Имперская Канцелярия располагалась прямо на красной площади, рядом с Кремлем. А ведь это место я так и не посмотрел. Интересно, насколько оно отличается?
—
— У нас еще вся жизнь впереди! — подбодрила она. — Успеешь нагуляться.
Вот только поглядеть на местную Спасскую башню и Покровский Собор мне так и не дали. Мы ехали вдоль стены и свернули под арку, где заехали на подземную парковку. Там нас встретила охрана и просканировала машину. Затем они проверили документы и подтвердили наш визит.
— Сюда пускают только по вызову или запросу, — пояснил Островский.
Дальше мы поднялись на лифте и вышли в огромный зал. Панорамные окна освещали все пространство. Шикарная хрустальная люстра, множество бюстов в честь каких-то героев этого мира. Под одной значилось — «Князь Юрий Алексеевич Достоевский». Сколько же тут знакомых фамилий? И чем они знамениты, что их статуи стоят в таком месте?
— Михаил, не отставайте, — окликнул меня Островский, поднимаясь по большой мраморной лестнице, на ступенях которой лежали красные бархатные ковры.
Мы прошли на третий этаж и через огромные позолоченные двери ступили в приемную, где за дубовым столом сидел мужчина лет тридцати. Слегка полноват, с парочкой подбородков и маленькими глазками. Впрочем, их неплохо увеличивали очки с толстыми линзами.
На табличке надпись «Помощник следователя Имперской канцелярии по делам аристократов. Я. Н. Кожедуб»
— Ба, тот дерзкий помощник?! — удивилась Лора.
— Вот только с ним мне проблем не хватало, — вздохнул я, представляя, как он сейчас начнет выделываться и затягивать процесс.
Однако все получилось куда быстрее. Как только Кожедуб увидел Островского, подорвался и вытянулся по стойке «смирно», расплываясь в поклонах.
— Доброе утро, ваше сиятельство! — чересчур громко произнес он.
— У себя? — Николай Романович только кивнул на дверь.
— Да, ожидает… — чуть тише сказал помощник. — А это с вами… — Он перевел на меня взгляд. Как будто до него начало доходить.
— Да, да, он самый, — помог я ему подобрать слова. — Не успел ты доехать за подписью.
Он только захлопал глазами и начал открывать рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Михаил, пошли, — позвал Островский.
Он остановился у невзрачной деревянной двери, которая выглядела куда скромнее, чем та, которую мы миновали. Странно.
На табличке, прибитой к двери единственным гвоздем, значилось: «Следователь
— Еще один однофамилец? — удивилась Лора. — Или…
— Мне уже все равно, — пожал я плечами.
Николай Романович постучался два раза и без приглашения вошел.
Небольшой кабинет с оштукатуренными стенами. Огромное количество полок с какими-то папками, расставленными по алфавиту. Одинокая зеленая лампа освещала это крохотное пространство с плотно занавешенными шторами.
У дальней стены стояла обычная школьная парта, на которой лежали кучи папок. Еще куча возвышалась на полу, словно баррикада из бумаги.
За этим дешевеньким столом сидел мужчина с массивными залысинами, козлиной бородкой и густыми усами. Взгляд был пронзающий, с легким прищуром и хитринкой — словно этот следователь знал о тебе все.
— Ну здравствуй, Феликс, — спокойно сказал Островский, как только за нами закрылась дверь. — Мы пришли.
— О! Коля, Михаил, приветствую! — вскочил со своего места следователь. — Проходите, садитесь!
— Как я ненавижу этот твой кабинет, — оглядываясь, сказал Островский. — И еще этот твой стул… Не хочешь поменяться с помощником местами?
— Да ну ты что! — развел он руками и, прикрыв глаза, сделал глубокий вдох. — Эта атмосфера безысходности и уныния, ну разве не чудесно? Ты даже не представляешь, как мне доставляет удовольствие видеть, как разного рода баранчики да графья ломаются, когда оказываются в этом кабинете и присаживаются на мои стулья. Гостю должно быть неудобно, гость должен быть смешон. Иначе, какое от него удовольствие? Ох, простите, — посмотрел он на меня и осекся. — Не хотел вас обидеть.
— Ничего, мы не обидчивые, — отшутился я.
— Вот и отлично! — Он указал нам еще раз на деревянные стулья, а сам прошел за стол. — Ну, приступим. Думаю, времени много не займу.
Мы не без труда уселись на неудобные скрипучие стулья, а Дзержинский открыл небольшую папку, надел круглые очки и взял ручку.
— Для начала, Коля, я так понимаю, ты его представитель?
— Да, вот бумаги, — сказал Островский и положил документы перед ним.
— Ага, хорошо, — сделал он пометку. — Михаил, как давно вы знаете Налимова?
— Он знает его третий день, — ответил за меня Островский.
Следователь сделал еще пометку.
— Расскажите, что же произошло в начале вашего знакомства?
Островский и пересказал все достаточно подробно.
— Ого, как он хорошо все проверил! Даже диалоги почти дословные!
Николай Романович расписал все подробности того дня, когда я поссорился с двумя женами Налимова.
— Кстати, про девушек… — Дзержинский облизнул палец и перевернул страницу. — Кто такие? Откуда?