Я есть…
Шрифт:
– И ты очень красивая, мам Стеш, – девушка спрятала лицо у нее на груди. – И очень молодая.
– Ну, допустим, не очень, – усмехнулась Степанида. – Но я о другом хотела спросить, можно?
– Да, конечно, ты чего? Тебе все можно!
– Скажи, Ниночка, у тебя все хорошо?
– Конечно, – поспешила с ответом Нина, но не выдержав пронзительности проницательного взгляда, отвела глаза. – Все хорошо.
И тут Степанида поняла, что она не ошиблась и что предчувствие ее опять не обмануло. Сердце заколотилось от ощущения явной опасности.
–
– Да все нормально, мам Стеш. Ну, правда!
– А я-то думала, что между нами нет секретов, – расстроенно покачала головой Степанида.
– Господи, – покраснела девушка, – ну, как ты все видишь? Ты что, мысли читать умеешь?
– Чужие не умею, а твои, видно, получается. Сразу вижу, когда ты врешь или что-то скрываешь. Так что случилось? Не вздумай что-то утаить. Говори как на духу!
Ниночка долго молчала, собираясь с силами, а потом выпалила:
– Я, мам Стеш, влюбилась.
– И все? – Степанида замерла в недоумении. – Просто влюбилась? Фу, слава богу. А я уж чего только себе тут не напридумывала, – она обняла племянницу за плечи. – Чего ж так пугать людей? Любить – это прекрасно! И в этом, милая, нет ничего дурного. Люби себе на здоровье!
– Есть одна проблема, мам Стеш… Он женат, – запинаясь, выдавила из себя Ниночка.
– Ну, вот, – Степанида испуганно опустилась на стул, – час от часу не легче! Я ведь видела, что-то тебя напрягает. Нинка! Как женат? А что ж ты влюблялась-то в женатого?
– Не знаю, – девушка расстроенно пожала плечами. – Мам Стеш, честное слово, не знаю, как это случилось.
– Вот беда так беда. И что ж теперь?
Ответить девушка не успела, потому что входная дверь хлопнула и по дому полетел звонкий голос Катерины:
– Эй, вы где, хозяюшки?
– Заходи, Катенька, – опередила всех баба Галя. – Ну, что там твой ирод? Буйствует?
– Нет, теть Галь, сегодня, видно, сделал передышку. Стойло коровы чистит. А что это у вас так тихо? Где девчонки?
– Привет, Катюш, – Степанида вышла из кухни. – Садись, ужинать будем.
– Нет, спасибо, я на минутку. А у вас, не пойму, чего такие лица кислые? Уксуса хлебнули?
– Очень смешно, – Степанида хмуро глянула на подругу. – Чего пришла? За сахаром?
– Не за сахаром, а за безменом. Наш-то Витька раздавил еще на прошлой неделе. Как обычно, напился и наступил на него! А я муку хочу взвесить. Так что давайте ваш безмен, и я побегу. Некогда мне тут с вами лясы точить.
Стеша вынесла ей пружинные весы и, протирая их фартуком, негромко сказала:
– Ты приходи попозже, посидим, Ниночкин приезд отметим. Поговорим.
Баба Галя, которая уже несколько лет жаловалась на плохой слух, тут же подхватилась:
– А о чем разговор?
– Мама, а со слухом-то, оказывается, все в порядке, – изумленно оглянулась на нее дочь. – Или ты не слышишь, когда не хочешь слышать?
– Это я просто близко стояла, – досадливо отмахнулась баба Галя.
– Хитрость не порок, а способ выживания, – Степанида переглянулась с Катей.
Старушка, ругая себя
– Хорошо, – кивнула Катерина. – Как по хозяйству управлюсь, так прибегу.
Летний день долог. Но, рано или поздно, ночь берет свое. И потихоньку, незаметно, вкрадчиво вступает в свои права. Все происходит неуловимо, незримо. Постепенно.
Летом, особенно в самом его начале, день долго не сдает позиции, медленно и мучительно отступает, ненавязчиво превращая дневную ясность в сероватые сумерки, которые потом плавно переходят в чернильную непроницаемую мглу.
Исподволь, крадучись, короткая июньская ночь движется с востока на запад, на цыпочках подступает к окнам, заглядывает в двери. Потихонечку накрывает плотным покрывалом леса, поля, реки и, простираясь до самого горизонта, гасит прощальные лучи засыпающего солнца.
Ночь властвует недолго, но уверенно. Она коротка, но глубока и размеренна.
В июньские ночи хочется свободно дышать, летать над землей, верить в бесконечность и, не отрываясь, смотреть на небо, дожидаясь бледного предрассветного сияния.
Глава 9
Нынче, как раз, был один из тех дней, когда смеркается особенно долго.
Прозрачность теплого вечера отступала неспешно, повисая клоками на опушках и пролесках, цепляясь за прибрежный камыш и высокую осоку. Уставшее за день светило все же отправилось на отдых, и край неба, полыхающий заревом, наконец, погас.
В окно осторожно стукнули.
– Иди в летнюю кухню, я сейчас, – выглянув, произнесла Степанида.
Катерина молча развернулась и вошла в летнюю кухню.
Место это с наступлением лета становилось любимым у сельчан. В каждом дворе оно делалось таким, как мечталось хозяюшке: где-то это было легкое строение без окон, иногда даже без дверей, где-то оказывалось крошечным домиком в одну комнату, где-то только навесом на деревянных столбах.
Убранство тоже отличалось, в зависимости от потребностей: у кого-то здесь помещался диван, у кого-то – обычная деревянная лавка, где-то туда ставили даже стол со стульями. Но везде и всегда в летней кухне обитала плита, потому что именно сюда, как только становилось тепло, переносилась кухня из дома.
Здесь варили варенье и компоты, консервировали овощи и резали салаты. И часто обедали и ужинами, с радостью и удовольствием перемещаясь из душных комнат на свежий воздух.
У Степаниды летняя кухня, полностью перестроенная лет пять назад заезжей строительной бригадой, блистала чистотой. Когда женщина поняла, что старое сооружение, больше похожее на хлюпкий сарайчик, возведенный еще дедом, вот-вот рухнет, то решительно взялась за дело. Сама все измерила, сделала разметку на местности, нарисовала эскизы и, заплатив бригаде, которую рекомендовал коллега, возвела капитальный крошечный домик с тремя окошками, большой комнатой, огромной кладовкой и, главное, настоящей русской печью, о которой давным-давно мечтала.