Я, физрук: экзаменатор
Шрифт:
Пол дрожал и вибрировал, воздух насыщали мощные звуки лютней и волнынок, в ход вступил вокалист, дерущий глотку не хуже Стива Тайлера! Школьницы запищали от захлестнувших эмоций. Самые младшие начали осаждать заваленную подарками елку. Мне пришлось даже благоразумно убраться с дороги, чтобы не быть затоптаным возбуждённой детворой. Я увидел, как коробки, свертки и мешки, перевязанные лентами, нарядно украшенные, сами подлетали в воздух и прыгали в руки тех, кому были предназначены. Так что любая ошибка, благодаря особой магии, была исключена. Каждый получал именно свой подарок.
Не успела затихнуть первая песня, как зал взорвался в
Не знаю почему, но тут же вспомнился свой бесславный заезд, во время соревнований, посвященных дню начала учебного года. Да, будь я тогда чуток проворнее... И я застыл, будто громом поражённый. Гвалт, охвативший все пространство огромного помещения, стих, будто его напрочь отрезало от моего уха. Я же, едва не заматерившись вслух, вспомнил! Я вспомнил, где видел рожу навестившего меня во сне клятого самодовольного чернокнижника! Черт меня возьми, твою же мать, как я раньше к этому не пришел... Сумасшедший полет на мётлах вокруг новогодней елки выдернул из недр моей памяти то, о чем я так нелепо забыл. Я вспомнил...
А потом вообще все пошло на перекосяк. Я не увидел, как он появился в бурлящем от восторга и водоворота сотен школьников зале. Возможно, это была одна из моих самых фатальных ошибок. Просто одинокая, чуть прихрамывающая фигура начала двигаться к центру, не отвечая на поздравления и приветствия. Он был бледен и сосредоточен. Словно шел к своей строго поставленной цели. Шел, не сворачивая, и никого не замечая вокруг. Как человек, который решил совершить определённый поступок и ничто не могло его остановить.
Когда Генри Стинг возник возле гигантской елки, бесплотной тенью просачиваясь между толкающейся ребятни, под звуки вновь загремевшей веселой музыки, я не придал его появлению особого значения. Только отметил, что сломанная нога наложила на него существенный отпечаток и, вопреки заявлениям доктора Клизмера, выздоровление его идёт не настолько быстро. Генри Стинг выглядел крайне измождённым. Но при этом, повторюсь, очень целеустремленным. А затем... Затем, когда уже стало ясно, что он задумал, было уже поздно.
Глава 19
Глава девятнадцатая, в которой происходят печальные и страшные события, я оказываюсь бессилен, но зато подбираюсь к установлению личности своего главного врага!
Стинг остановился в нескольких метрах от меня. Я с нарастающей тревогой следил за ним. Не знаю почему, но стоило мне его рассмотреть повнимательней, как внутреннее чувство опасности взвыло с силой корабельной сирены. Мой ученик застыл как безмолвное изваяние. Он игнорировал бушующую вокруг него толпу перевозбуждённых от радости подростков. Не обращал внимания на прыгающие в загребущие ручки коробки с подарками. Не притоптывал ногой в такт
Я незамедлительно направился к Генри. Да, Стинг был бледнее обычного, его плотно сжатые губы превратились в тонкую линию, глаза лихорадочно блестели. И только подойдя к нему едва ли не вплотную, я обратил внимание, что явно сбежавший из лазарета школьник одет в обычную пижамную пару и сразу. Его босые ноги от соприкосновения с каменными плитами пола посинели от холода. У меня внезапно пересохло в глотке. Выглядит больным? Да Генри Стинг был похож на чокнутого!
– Стинг, разве доктор Клизмер разрешал тебе без сопровождения покидать палату?
– строго и без рассусоливания обратился я к нему. Школяр даже не вздрогнул. Он вообще никак не отреагировал, продолжая таращиться в потолок. Что он там видел?
– Генри Стинг, ты как себя ведешь в присутствии своего классного руководителя?
– я знатно повысил голос, перекрикивая гуляющую по залу музыку.
– Я не посмотрю, что ты охромел, как заезженный мерин, живо у меня схлопочешь тридцать штрафных отжиманий!
И снова ноль эмоций и полнейшее наплевательское отношение к моему рассвирепевшему тону. Мой лоб покрылся испариной. Да что за хрень происходит? В обычных обстоятельствах даже такой раздолбай как Стинг при виде моей недовольной рожи струхнул бы капитально! А сейчас как будто и не слышит меня. Я решительно обошел его и заглянул в лицо. И обомлел. Мне показалось, что его глаза блестели... Не совсем верно. Они превратились в залитые тускло-серебристым маревом дыры. Широко распахнутые, безразличные и мертвые глаза лунатика. Стинг был похож на ожившего зомби, на приведённую сюда помимо своей воли марионетку. Лунная марионетка!
Я схватил его за плечи и остервенело затряс, отвесил пару хлёстких пощёчин. Бесполезно. На нас уже начали оглядываться близко находящиеся ребятишки. Должно быть подумали, что я совсем с катушек слетел, раз принародно принялся лупцевать своего ученика! Пока никто, кроме меня, не заметил, что Стинг не управляет собой.
– Генри, Генри, проснись!
– я уже орал ему в бледное обескровленное лицо. Как его разбудить? Какое заклинание способно выдернуть его из оков сих жутких чар? Запретных чар! Гоблин. Нужно срочно привести сюда Жаболапа. И насрать, что его увидет директор с компашкой высокопоставленных бездельников из министерства. Но и бросать одного Стинга тоже не хотелось. Как разорваться? На мое счастье рядом мелькнула изумлённое моими действиями лицо вездесущего Седрика. Я наклонился и самым непреклонным голосом отчеканил:
– Седрик, на кону жизнь Стинга. Живо приведи ко мне профессора Тварину или доктора Клизмера! Быстро!
Еще никогда я не разговаривал с этим пареньком на таких оборотах. Но пацан был молодцом. Смекнул, что дело нечисто и тут уж не до сантиментов. Выронив здоровенную подарочную коробку, он стремглав помчался выполнять мое поручение, расталкивая попадающихся на его пути учеников. И тут Генри заговорил. От его пустого, жуткого голоса, полного безнадёги, меня повторно бросило в пот.
– Я пришел на праздник, профессор Даркен. За своим подарком. Он должен быть здесь. На самом верху.